Психофильм русской революции - [23]

В 1899-1900 годах я был директором Новгородской губернской психиатрической больницы. Земство там было очень левое. Здесь я имел три встречи. Первая - с М. В. Родзянко. Он был председателем ревизионной комиссии и два года ревизовал больницу и мою деятельность. Больница была хорошая, и два года я получал благодарности губернского земского собрания, выраженные единогласно. М. В. Родзянко бывал у меня на приеме в доме, и я близко его знал. Тогда происходила дифференцировка земцев на правых и левых. По родственным связям Родзянко принадлежал к аристократии и правым. Но он, как тогда говорили, был корректен с левыми, и потому его выбирали в председатели ревизионной комиссии. Ничто тогда не предвещало того курса, который впоследствии принял этот деятель.

Вторая встреча повела к моему сближению с семьей будущего моего пациента и друга митрополита Антония. Членом управы, заведующим делами больницы, которой я был директором, был Александр

Павлович Храповицкий, родной брат митрополита. Меня полюбила его мать Наталья Петровна. Я бывал у них в имении Ватагино, и Храповицкие бывали у меня. Антоний, в котором души не чаяла его мать, тогда был в Москве, и старушка всегда с восторгом говорила мне о своем сыне, не подозревая, что жизнь сведет наши пути и что мне суждено будет принять его последний вздох и заветы верного служения Императорской России. Его брат А. П. Храповицкий был левым деятелем.

Сначала все шло хорошо, но позже я видел, что левая деятельность земцев только губит дело, и, перейдя в правительственную больницу директором, сначала в Винницу, я расстался с левыми земцами без особой к ним любви.

Третья новгородская встреча относится к писателю Глебу Успенскому, который был в числе моих пациентов в больнице. Это был полубог левых земцев, хотя тогда уже он был почти живым трупом. Я его получил совершенно слабоумным. Он пользовался всеми возможными привилегиями, и я имел большие неприятности с ним, ибо левые стремились постоянно его посещать, а другие сетовали на то, что он становится объектом любопытства. Разрушительная деятельность Глеба Успенского в предреволюционный период была громадна. Но еще более тяжелое наследство он оставил России в лице своего сына, который стал ближайшим сотрудником Бориса Савенкова по политическим убийствам и экспроприациям.

В Новгородском земстве был сплошной подбор революционеров в качестве служащих.

Вот та галерея людей, большинство которых играли роль в русских событиях и, конечно, никакой симпатии в моей душе к «новым деятелям» я не имел и не имею.

Увертюрой второй половины царствования была скандальная встреча благороднейшего Монарха с членами Государственной думы, которых он назвал «лучшими людьми и народными избранниками». В ответ на рыцарский жест Царя последовал хамский полубойкот и молчание. А затем начинается глупая деятельность и безобразия этого учреждения, которому Государь со свойственной Ему мудростью дает изумительно правильную оценку. Он презирал Думу и знал ее настоящую цену. Очень правильно выразил качества левых и Столыпин в своей реплике: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия».

Государь пишет своей Матери, что многие настаивают на роспуске Думы, но Он решает ждать, «пока она не совершит что-либо особенно низкое и гадкое». Как это суждение было правильно! И чего другого можно было ожидать от этой толпы невежд и демагогов? Повествовать о похождениях Думы, говоря о деятельности Императора, не стоит. Я лично всегда относился к ней с омерзением и как психолог, специально занимавшийся коллективной психологией, видел в ней все пороки больного коллектива и толпы. Работе правительства и жизни государства она только мешала, и потому все сколько-нибудь важные реформы приходилось проводить в порядке 87-й статьи закона без участия Думы.

Положение Государя с учреждением Думы было трудное, ибо было ясно видно, что рано или поздно Дума приведет Россию к катастрофе. Главное зло было в том, что все присутственные учреждения и чиновники не знали, кого слушаться и кому служить - Царю или Думе, а по психологии людской средний человек служит тому, кому выгоднее и на чьей стороне сила.

В Императорской России был изумительный порядок в составлении сметы и государственного бюджета. Кредиты бывали открыты всегда своевременно. С введением Думы утверждение бюджета задерживается, и начинаются дурацкие речи оппозиции с запросами, дискредитирующими власть. Члены Думы вмешиваются во все дела, влияют на чиновников, а второстепенные министры ставят ставку на Думу и к ней подлаживаются. В ней же подготовляется заговор против Царя. Центром военного заговора является Гучков. Этот заговор описан в литературе, и так как он не отпечатывается на моем фильме, я о нем говорить не буду. Могу только сказать, что на всем протяжении деятельность Думы, как ее воспринимал я, была глупа, аморальна и непатриотична. Там господствовали инородцы, а русские все время проповедовали то, что впоследствии и получили: самоопределение народностей с полным подавлением русского национализма.

Еще раз Государь в письме к матери выражает надежду, что «быть может, работа этой Думы будет плодотворнее, так как в нее попало много порядочных людей». Здесь мудрый Государь сделал психологическую ошибку: в коллегии мерзавцев порядочные люди растворяются или сами становятся таковыми.