Психодел - [11]

– Разберемся, – ответил Кирилл. – Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Он вышел из машины и быстрым шагом направился к дверям отделения; оказавшись внутри, изобразил законопослушную улыбку и постучал в стекло дежурного.

– Здравия желаю, товарищ сержант. А где тут можно узнать насчет разрешения на охотничье оружие?

– Восьмой кабинет, – сказал сержант. – Только там никого нет. Выходной день. В следующий вторник, с десяти часов.

– Понял, – сказал Кирилл. – А может, пораньше прийти? Наверняка народу много будет, я очередь займу...

– Очереди не будет, – сказал сержант. – Тут вам не мавзолей. В следующий вторник, с десяти часов. Еще вопросы?

– А как имя-отчество? Ну, того сотрудника, кто разрешения оформляет?

– Придете – и познакомитесь. В следующий вторник, с десяти часов.

Кирилл сердечно поблагодарил и вышел, не забыв стереть с лица улыбку.

Таксист, разумеется, кому-то телефонировал – вернее, пытался дозвониться, приятелям или жене, но в середине дня первого января все его приятели и домочадцы, разумеется, беспробудно спали. Две дочки, зять, хахаль дочки, старенькая мама и жена наверняка живут все вместе, а он у них вроде кормильца. Силою воли рванул рано утром копейку заколачивать.

Кирилл распахнул дверь, наклонился.

– Пойдем. Оформляться будем. Машину вон там пока поставь, мы ее потом сами во двор перегоним.

– Начальник, – страстно прошептал таксист, – сядь на минуту! Умоляю по-братски!

Кирилл сплюнул, сел, захлопнул дверь.

– Чего хочешь?

– Не губи, – сказал таксист. – Это не я, отвечаю. Я водку пил, у меня свидетели есть. Только зря со мной провозитесь. Отпусти, от греха. Вот мне еще не хватало, первого января в милицию попасть... Забери деньги и отпусти. На вот, пять тыщ тут... Почти...

Кирилл вздохнул. Лишние пять тысяч рублей еще никому не повредили, но мараться и рисковать ради ста пятидесяти долларов глупо. Для отца двоих дочерей это большая сумма, по роже видно. Потом всем расскажет, у кого-то могут быть знакомые или знакомые знакомых, именно в этом РОВД, таксист запомнил его в лицо, вдруг захочет вернуть свои кровные...

Он вернул несчастному бумажник. Сухо велел:

– Деньги свои оставь себе. Я офицер, мараться не люблю. Но мои – верни. Там было три бумажки по пятьсот рублей. Служебные. Мне за них отчитываться. И через минуту чтоб я тебя тут не видел. Гуляй пока. Завтра-послезавтра вызовем повесткой.

Крупно дрожа, таксист протянул купюры.

– Езжай домой, – сказал Кирилл. – Пожри чего-нибудь. А то тебя кто-нибудь сожрет.

Потом стоял на обочине, меланхолически наблюдая, как радостный дурак гонит свою телегу прочь. Пять тысяч рублей, ага. Кирилл Кораблик – другого уровня человек. Ему что пять, что двести двадцать пять – неважно. Он только что бесплатно прокатился по важному делу за город и обратно. Заодно размялся, проверил свою силу, навыки, мастерство. Всё было на месте. И сила, и мастерство, и навыки. Махать липовым ментовским удостоверением в двадцати метрах от входа в райотдел – это не каждый сможет, братва.

Против природы не пойдешь. Кто рожден гамбургером, тот живет жизнью гамбургера, у того лицо гамбургера и логика гамбургера, и судьба его быть съеденным. Свободная касса! Сейчас у него пять тысяч – к вечеру будет десять. А я – Кирилл Кораблик, я фастфуд не употребляю. Только свежее мясо жирное. И вино – темно-рубиновое, как венозная кровь. Борис Локтев – вот моя новая еда.

И девочка его тоже. Людмила Богданова.

Девочка прекрасна. Такие девочки редко встречаются. Совсем не красавица: сотри косметику, намотай платок по-бабьи – будет натуральная дурнушка в народном, искреннем смысле этого народного искреннего слова.

Но – изгиб. Вот что в ней: изгиб.

Кирилл осмотрелся – до метро было десять минут пешком. Пошел, улыбаясь. Новый год начался удачно. Домой пока не поедем, а поедем в центр, съедим кусок мяса в хорошем месте.

Там такая линия между шеей и плечом, и другая линия, еще лучше, от спины к бедру, через талию и ниже, вдоль ягодицы, если смотреть в полупрофиль... Интересно, бывает ли у женской жопы профиль? Правильно ли будет сказать: профиль жопы, полупрофиль жопы?

И эти линии – они не статичны, всё течет и меняется непрерывно, идет ли она, стоит ли недвижна либо сидит, а сидит тоже по-разному: на стуле у нее один изгиб, а в кресле развалится – совсем другой изгиб. Переносица широкая, нос крупноват, ноздри тоже, почти лошадка, но зубы маленькие, ровные. Острые, наверное. Знает, что хороша, но ни грамма самолюбования, никакой манерности, никаких победительных взглядов. Глаза серьезные, серые, без блядинки. Сейчас очень модно, чтобы с блядинкой, немного развратно, порочно. А Людмила Богданова не такая. Чувственная – но не порочная, нет.

Возле входа в метро вяло бродили несколько малоимущих, с бутылками пива. Выбрались опохмеляться. Газетный киоск был закрыт, из четырех витрин три защищены стальными жалюзи, но четвертая, по неизвестной причине, не имела защиты, и сквозь стекла смотрели журнальные обложки, несколько десятков, на каждой – лицо красивой молодой женщины. Кирилл остановился. Глянцевые женщины улыбались, слали глазами призывные сигналы. Хочешь меня – рискни, добейся. Я не против. Почти все были дамы при мужьях, и красоту – а во многих случаях и сам факт появления на обложке – оплачивали именно мужья, любовники, бойфренды, содержатели. Но глаза звали не только мужей и содержателей – всех. Приходите, сколько вас есть, а я – выберу лучшего. И муж (содержатель, бойфренд) пусть тоже встанет в общую очередь. Если что – одного мужа можно легко конвертировать в другого.