Пшеничное зерно и Океан - [31]
— А одарила ли её природа ещё большим чудом, чем эта красота? — спрашивали те, кто слушал Старика.
— Одарила, одарила, — отвечал он.
— Что же это было такое? — любопытствовали слушатели.
Старик не спешил отвечать им. Он давал им время подумать и попытаться самим ответить на этот вопрос.
— Глаза, — говорил один.
— Доброта, — утверждал другой.
— Сердце! — громко прервал их третий, уверенный, что угадал.
— В сердце действительно живут все таланты человеческие, но ты не угадал, — заключил Старец.
И слушатели, сколько они ни ломали головы, в конце концов признались, что не могут отгадать, чем ещё она была одарена.
Тогда Старик оглядывал каждого в отдельности и раскрывал тайну:
— Тот, кому она отдала бы своё сердце, становился бессмертным и оставался вечно молодым.
— Это чудо из чудес! Более великого чуда и быть не может! — ахали все.
— Может, может, — спокойно вставлял Старик.
Единственная в мире красавица, как и полагается, была счастлива. Она думала, что нет на свете никого, кто бы решился нарушить её спокойствие. Но она ошибалась.
Её чудесное дарование истомилось от бездействия, хоть и было скрыто в самом прекрасном месте на земле — в её сердце. Если не даст оно никому бессмертия, то это всё равно что погибнет…
— Почему ты никому не подаришь своего сердца? — спросило оно Единственную.
— Кто ты, что позволяешь себе беспокоить меня?
— Твоё дарование.
— Раз моё, так и подчиняйся мне. А теперь прошу добром: больше не беспокой меня!
Дарование как будто утихомирилось. Но не надолго.
Станет Единственная перед зеркалом вертеться, оно ей:
— Я здесь.
— Скроешься ли ты наконец! — рассердилась Единственная.
— Только в том случае, если ты последуешь моему совету.
— Какому?
— Отдай кому-нибудь своё сердце, и я сделаю его бессмертным и дам ему вечную молодость.
— Не хочу, — отрезала Единственная. — Я счастлива только когда любуюсь собой. Никому не отдам своего сердца.
— Если я подарю кому-нибудь бессмертие, люди всё равно припишут это тебе и будут воспевать тебя в песнях. Мы, дарования, живём для других.
— Ну, тогда другое дело, — почти согласилась Единственная и спросила, кто же будет её избранником.
— Тебе видней — урод или красавец, пахарь или поэт — всё равно. Только не из тех, кто думает лишь о себе. Таких я ненавижу. И бессмертие такому давать? Ни за что!
— Тогда не могу.
Дарование недовольно смолкло.
Но надолго ли? Большое или маленькое, но если это действительно дарование, оно готово вынести любые лишения, только бы проявить себя. Оно заполнило всё сердце Единственной, — так, что та не находила себе покоя. Ложилась в постель, но заснуть не могла. Её преследовали видения, избавиться от которых было невозможно. Её перина, набитая цветочной пыльцой, теперь казалась ей жёсткой. И она часто просыпалась со слезами на глазах.
— Подожди, ещё хуже тебе придётся… — донимало её Дарование.
И Единственная не устояла. Она приказала объявить, что ищет избранника сердца.
Эта новость быстрее, чем лучи восходящего солнца, облетела землю.
Из самых глухих уголков земли к беломраморному дворцу потянулись люди — все жаждали бессмертия.
Кого только не было среди них: императоры, известные всему миру богачи, торговцы, мастера, музыканты, мудрецы, поэты, певцы, нищие, убогие — одним словом, всякие. Императоры, которые заставляли трепетать целые царства, вынуждены были доказывать, что не нищим и преступникам принадлежит право вечно оставаться молодыми, а им. Если этому не бывать, то наступит непоправимый хаос, ибо некому будет наводить порядок. Мудрецы перебивали их, уверенные, что именно им должно принадлежать бессмертие: самое важное на земле — это мудрость, без неё не делается ни одного разумного шага, без неё исчезает гармония; если и было где-то так, что камень оказался положен на другой камень, то это чистая случайность. В противном случае наступит царство разрушения, и ни в одном уголочке уже ничего не будет строиться. Но несмотря на то, что они раскрывали великие истины, никто их не слушал.
Поэты доказывали, что если бессмертие будет отдано другим, всё равно без поэзии жизнь станет пустой, она потеряет свой аромат, и радость погибнет в сердцах, как подстреленная птица. Душа человека без поэзии будет походить на песчаную пустыню, над которой тучи только проплывают, но никогда не разражаются дождём. Люди будут ходить под синим небом, но никогда не будут замечать его, они будут сажать цветы, но не смогут радоваться аромату. Они будут слушать песни, но их сердца никогда не раскроются для этих песен. Они будут купаться в лучах света, но у них в глазах будет тьма. Не станет поэзии — люди никогда не возвысятся духом, хоть и будут сыты. Но кто слушал поэтов!
Их прервали певцы. Как тёмная ночь, будет выглядеть жизнь без песен. Люди будут двигаться по пути в бесконечность. Они быстро устанут, потому что некому будет их вдохновлять. Песни принадлежат всем. Если кто-то, например, сделает великолепную, известную своей красотой вазу, то ей будет радоваться только то, кто её имеет. Песня же — другое дело. Её нельзя запереть, нельзя казнить. Она — награда для достойных. Заставляет трепетать самых грозных властелинов. Проникает без приглашения во дворцы и селения. Вечная молодость — это удел певцов.
