Псевдонимы русского зарубежья - [47]
В 1930-е гг. Брандт входил в целый ряд подозрительных международных антисемитских сетей; его имя есть, например, в числе членов «совета» объединения «Alliance Raciste Universelle», архив которого находится в Москве[340]. На созванном Флейшхауером и де Поттeром тайном конгрессе «Панарийского движения» в Эрфурте в 1934 г. Брандт познакомился с княгиней Мэри Караджей (Mary Karadja; 1868–1943). Дочь шведского «короля алкогольных напитков» (Brännvinskungen) Ларса Олсона Смита (Lars Olsson Smith) и вдова посланника Османской империи в Стокгольме и Гааге посвятила себя писательскому делу, астрологии и спиритизму. Со своим особняком «Villa Lux» в Локарно эта состоятельная аристократка, владеющая несколькими языками, стала в межвоенные годы средоточием широко разветвленной сети «антисемитского интернационала». В 1934 г. она основала «Христианско-арийскую лигу охраны» (Christian Aryan Protection League) с целью способствовать «территориальному решению еврейского вопроса» на основе «мадагаскарского плана». В том же году она опубликовала в Париже под псевдонимом «W. Creutz» апологию подлинности «Протоколов» («Les Protocoles des Sages de Sion. Leur authenticité»), также по-шведски (Stockholm, 1934) и по-английски (Chicago, 1935). Брандт и Караджи вели в последующие годы бурную переписку[341]. Брандт, проявивший в своих письмах заинтересованность астрологией, переводил эзотерические писания Караджа на русский язык; княгиня поддерживала его экономически и назначила его своим литературным душеприказчиком и наследником своих издательских прав[342].
Еще в 1929 г. Бениньи сожалел о том, что автору книги о ритуальных убийствах не удалось найти издателя для перевода своего труда «на один из главных европейских языков»[343]. Однако, если верить Бостуничу, в это время уже готовилась публикация на немецком языке в издательстве Флейшхауера:
Исследование Бранта является наиполнейшим и наидобросовестнейшим из всех без исключения книг [так!], написанных на эту тему. Материал, собранный Брантом с трудолюбием пчелы, подавляет. Улики его страшны. Доказательства неопровержимы. А выводы сделает не один только русский народ, ибо книга его уже переводится на немецкий язык и выйдет в свет в известном антисемитском издательстве Бодунг в Эрфурте[344].
В 1931 г. Бостунич заявлял, что трехтомное исследование Брандта о ритуальных убийствах появится «вскоре по-немецки в издательстве У. Бодунг»[345]. Книга никогда опубликована не была. Однако она по крайней мере частично была переведена на немецкий язык, возможно, самим Брандтом. Королевская библиотека в Копенгагене обладает машинописью перевода второго тома; в справке библиотеки сообщается: «Содержимое – это предисловие на двух страницах, 204 страницы текста и 28 страниц со ссылками на литературу и указателями. Оно обозначено как произведение, конфискованное Датским Государством из “немецких библиотек в Дании” в 1945–1947 гг.[346]».
В марте 1941 г. имя Брандта появляется очередной раз в списке участников конгресса агентства «Welt-Dienst» во Франкфурте-на-Майне[347]. После этого его следы теряются. 26 июня 1961 г. он умер в Копенгагене.
Ирина Белобровцева
М. Булгаков и А. Ветлугин
В названной паре Ветлугин – Булгаков к авторам русской эмиграции относится только А. Ветлугин. Псевдонимами пользовались оба писателя, однако для Булгакова это было актуальным лишь в связи с работой в газете «Гудок», что диктовалось частотностью появления фельетонов и нежеланием подписывать настоящим именем заметки-однодневки, отчасти вымученные[348]. В. И. Рындзюн также прошел газетную школу, также часто использовал псевдонимы, которые, как представляется, до сих пор установлены не в полном объеме[349].
Эти два имени сопоставляются не впервые. В «Жизнеописании Михаила Булгакова», написанном М. О. Чудаковой, приводится фрагмент воспоминаний первой жены Булгакова Татьяны Николаевны Лаппы о том, что муж
часто приносил читать книги, «торопил, чтоб читала быстрей – нужно было их отдавать. Один раз, помню, принес книгу – “Записки мерзавца”, не помню автора. – Вот, читай». Это был роман А. Ветлугина, вышедший от апреля до лета 1922 года в берлинском издательстве «Русское творчество» и привлекший внимание и зарубежной русской критики (Роман Гуль напечатал в «Новой русской книге» уничтожающую рецензию), и отечественной, отнесшейся к автору более благосклонно. Рецензент журнала «Печать и революция» (1922, № 2[350]) признал за книгой значение «человеческого документа», «попытки весьма сведущего человека нарисовать картину душевного разложения целого слоя “зеленой” молодежи, которую старые деятели “того берега” склонны считать продолжателями своего обреченного дела». Еще раньше Вяч. Полонский, рецензируя в том же журнале (1922, № 8) предыдущую книгу А. Ветлугина «Третья Россия» (Париж, 1922), утверждал: «Сейчас Ветлугин еще пытается держаться по ту сторону черты, отделяющей его от “этой” России. Но что он стоит на пороге редакции “Накануне” – это несомненно»[351].
Нам неизвестна реакция Булгакова на единственный роман А. Ветлугина, вызвавший немало критических отзывов в русском зарубежье
