Псалмы Ирода - [83]

— Что… что там? — спросила она еле-еле слышно.

Девушка Бабы Филы крепко сжала ее руку.

— Что-то послышалось. Мне кажется, там кто-то есть. — Она кивком указала на холм.

— Там? — Бекка всмотрелась в темноту. Если бы внутри Поминального холма горел фонарь, он бы был виден отсюда. Света не было.

— Не уверена. Тихо! Слушай! — Обе девушки скорчились в придорожной траве, их дыхание образовывало в холодном воздухе тонкую серебристую сеть.

Теперь услыхала и Бекка. Это был голос, голос знакомый и в то же время чем-то измененный, как будто он ей снился. Голос раздавался не изнутри холма, а откуда-то сбоку. Он поднимался и падал, будто музыка ночи, и с каждой нотой в Бекке росла уверенность — она знает, кому принадлежит этот голос.

Сердце превратилось в кусок льда, когда загадка наконец разрешилась и Бекка поняла: это его голос, голос Джеми.

Девушка Бабы Филы что-то ей прошипела, попыталась остановить ее, ухватившись за накидку, но это оказалось пустой тратой сил. Бекка ползла на голос Джеми, ползла изо всех сил, собрав в кулак всю свою волю, всю свою решимость. Что делает он там один в этом священном месте, где ему совершенно незачем быть? Почему он говорит так громко, будто безумный? И в то время, когда все его родичи готовятся к ужину, почему он здесь? Бекка обогнула Поминальный холм, скрываясь в складках юбки этой пожиравшей собственных детей матери. Бекку вел голос, взывавший прямо к ее сердцу.

Но вот во тьме возникли и другие тени, которые заставили Бекку теснее припасть к земле. Мужские фигуры высились на склоне холма, там, где ни один человек не стал бы стоять по собственной воле. Они кольцом окружали кого-то лежащего на земле, кого-то, кто говорил, кто умолял, воздевал к небу руки и молил о пощаде. Бекка бесшумно села на корточки — еще один камень на склоне холма. И не издала ни звука — точно мертвая кость.

Но зато она видела все. Вот он, вот ее Джеми, ее возлюбленный. Но небу бежали облака, в разрывах которых на землю сочился яркий свет луны. Теперь уже спутать его с кем-нибудь другим было невозможно. Никаких сомнений. Не было сомнений и в том, что вон там она видела своего па с одиннадцатью из своих самых пожилых и самых верных людей. Их головы обнажены, несмотря на холод. Она хорошо знала их всех в лицо. Некоторые из них даже обладали привилегией спать с женами па и зачинать детей ради здоровья и силы Праведного Пути. Не было сомнений в том, кто они такие, как не было сомнений и в блеске ножа в руке ее па.

Не было сомнений и в блестящих потеках крови, стекавших по щекам Джеми из порезов над глазами и под ними. Кровь текла у него и из ноздрей, она сочилась из угла рта и из глубоко рассеченной нижней губы. Местами в крови виднелись бороздки, промытые слезами.

И ни молитвы, ни желание ослепнуть не могли заставить ее оторвать глаза от того, что лежало рядом с Джеми — обнаженное и изрезанное тело мужчины, с дырами вместо глаз и черной кровью в колодце открытого рта.

— …За то, что он мне сделал! — кричал Джеми, показывая на труп. — Нет, вы не заставили его страдать и вполовину того, что выпало на мою долю! Вы хотите знать, как это было? Хорошо же, и не надо вырезать это из меня ножами… Я и так все расскажу. Он задумал это давно, но выжидал, пока вы все не уедете на праздник Окончания Жатвы. Вот тогда он и открылся мне. Он велел мне отправиться на поле под паром, сказав, что там стоит оставленная им неисправная жатка. Сказал, у него другие дела, ему некогда, а я должен осмотреть машину и попробовать починить. Что ж, я туда отправился: ведь Джон — мой старший по полевым работам, и я никогда не подвергал сомнению его распоряжения… Но когда я туда пришел, он уже ждал меня в тени жатки. Мы были далеко от дома, далеко от других работников, одни… — В его голосе звучали тоска и боль, прерываемые сухими всхлипами. — Когда я понял, чего он от меня хочет, я попытался бежать. Но он нагнал меня и сшиб с ног. Когда я пришел в себя… было уже поздно.

— А после? — Голос у Пола был как кремень. — После того, как он использовал тебя, будто… — Он плюнул на землю, выплюнув и то, что хотел сказать. — Почему ты ничего не сказал нам потом?

Джеми пробормотал нечто, чего нельзя было разобрать.

— Что?

— Я сказал, что он запугал меня! — Тоскливый вопль Джеми пронзил сердце Бекки, как клинок. — Он пригрозил, что объявит меня лжецом, скажет, что вся вина на мне, скажет, что я сам предложил себя… кому-то другому… В его записях говорилось, что мой брат Саймон плохо работает. Джон пригрозил, что, если я скажу хоть слово, он переложит всю вину на нас — на меня и Саймона. Он заявит, что мы вдвоем согласились оговорить его, скажет, что мы… — Джеми не хватило воздуха.

— Продолжай! — В голосе Пола не было ни следа жалости.

— Он пригрозил, что выдаст нас и заявит, что мы были любовниками… Саймон и я… — Казалось, тело Джеми лишилось костей. Оно обмякло, будто от него уже отлетел последний вздох.

— Любовники… — Услышав, как ее па произносит это слово, Бекка почти физически ощутила отраву на своем языке. — Вот, значит, как он это назвал? — Пол кивком указал на труп.

— Да.

— Но мы знаем настоящее имя этому, не так ли? — Впрочем, это не было вопросом.