Стрелы так и свистели вокруг Нариэлле, в то время как она колотила тонкими каблучками по вздувающимся бокам Громового Вихря, своего верного единорога. Ее роскошная грудь вздымалась и опадала точно в такт движениям благородного скакуна, в то время как неуклюжая громада Черной Башни Жгучей Судьбы внезапно явилась ее взору. За спиной всадницы огненным шаром садилось солнце, неохотно и мучительно погружая пламенные лучи во влажные глубины Малого Моря Северного Алразиахле-Фетьнаури'ин-эбу-Корфиамминетташа.
Нариэлле с горечью подумала, что, если бы воины ее отца не перестали расспрашивать о дороге к морю, наемники лорда Иэйархха никогда не застали бы их врасплох.
Очередная толстая стрела, пролетев ближе остальных, лишила ее размышления логического конца, а ее левое ухо — заостренного кончика. Эльфийская принцесса вызывающе вздернула подбородок, привстала на стременах, повернулась назад и прокричала своим преследователям дерзкие, но изысканные оскорбления. Затем Громовой Вихрь перенес ее через порог Черной Башни, и она оказалась в безопасности… но не надолго.
Наемники лорда Иэйархха, недосчитавшись жертвы своей погони, кружили под единственным окном Черной Башни Жгучей Судьбы и вели себя невыносимо. Нариэлле высунулась из незастекленного окна и окинула их взглядом, полным высокомерного презрения. Они пустили в нее еще несколько стрел, одна из которых застряла над изголовьем огромной мягкой кровати у нее за спиной. Мужественное сердце эльфийки побороло рвущийся из ее отважной груди крик. Вместо этого она схватила оказавшийся под рукой бархатный шнур от колокольчика, который висел на стене, и твердо и решительно дернула за него.
Из темных недр башни вынырнула какая-то закутанная в черное тень и торопливо пронеслась мимо изумленной эльфийской принцессы, задержавшись, только чтобы мощными мускулистыми руками сгрести ее в охапку и швырнуть на огромную мягкую кровать, где девушка едва не раздавила спящего кота.
Какое-то заклинание чар, неизвестных и неистовых, прозвучало из окна. Доносившиеся снизу отвратительные вопли наемников лорда Иэйархха сменились писком маленьких пушистых цыплят. Стоявший у окна человек улыбнулся с мрачным весельем. Он отвлекся ровно на мгновение, которое потребовалось, чтобы освободить привязанного за лапу ястреба-цыплятника, и тут же обратил взгляд на свою еще не оправившуюся от изумления гостью.
— Слушаю, — сказал он.
— Ты чародей Черной Башни? — Горло Нариэлле сжало некое чувство, долго еще она будет отказываться признавать его чем-то большим, нежели удивление, замешательство и необходимость в прохладном питье.
— Тебя это удивляет? — Его голос, низкий, волнующий и очень властный, скручивал ее все быстрее колотящееся сердце в тугой узел какого-то смятения, имени которому она не знала. Взгляд его лазурных глаз пытливо проникал в самую глубину ее души, дерзко пренебрегая пустыми формальностями этикета эльфийского Высшего Двора. Но был в его словах и некий еле уловимый оттенок иронии, как будто в его прошлом крылась какая-то неведомая тайная рана, о которой не знал никто, кроме него самого, и ее тщательно скрываемая боль если не отравляла, то, по меньшей мере, привносила привкус горечи в жизнь того, кто внешне был таким сильным и неприступным.
— Нет, — солгала эльфийка. Она поспешно вскочила с кровати.
Он усмехнулся; один короткий смешок. Но в этом одиноком звуке мнимого веселья Нариэлле прочла бездну невысказанной боли. Она не могла лгать ему. Он достаточно страдал.
— Это… в смысле… ты так молод.
Его глаза, голубее, чем волшебный меч, который Нариэлле скрывала под пышными зелеными бархатными юбками, усеянными жемчугом и отделанными золотой тесьмой, сузились.
— Да, — ответил чародей. Это был вызов. Эльфийская принцесса была не из тех, кто позволяет
любому мужчине издеваться над собой. Уж у нее-то дух был гордый. Она вызывающе вздернула подбородок и взяла инициативу в разговоре на себя.
— Имя Брендона из Черной Башни достигло ушей моего отца, лорда Вертига Серебряного Единорога, короля эльфов Зеленых Лесов. В это самое время, когда мы разговариваем, смертельный враг отца, лорд Иэйархх Красный Меч осаждает его в Белом Замке Золотых Арок.[1] Мне и ста пятидесяти воинам отца хитростью удалось проскользнуть сквозь вражеский строй, нас послали найти тебя в надежде привлечь на нашу сторону твое уже ставшее легендарным чародейское могущество.
— Я знаю, — сказал он.
— Знаешь? — Она не смогла скрыть удивления.
— Ведь я же чародей. Ты, наверное, слышала о магических кристаллах? — Его изящный, хотя и великоватый, рот скривился в выражении одновременно загадочном и обворожительном. Его рука рассеянно потянулась кверху, ощупать истекающий кровью кончик ее уха. — Ты ранена.
Будто какой-то крюк вырвал весь сарказм из его голоса.
Пораженная неожиданным участием в словах молодого волшебника не меньше, чем почти электрическим шоком, пронизавшим каждую клеточку ее тела от малейшего соприкосновения его плоти с ее, Нариэлле ответила:
— Это пустяки.
— Пустяки?
Ей подумалось, что в этом его простом повторении именно этого слова она заметила новое чувство уважения к ней как к личности.
