Прыжок в прошлое 1-2, фрагмент - [21]

– Не расскажу, не расскажу, спи себе, – сказал я и ушел.

Разборки между тем шли полным ходом, был слышен рев Поликарпа Кузьмича, затем кого-то били, потом плач, женские крики, потихоньку все затихло, все были выпушены, а за столом остался сидеть воевода с о своим помощником Петром. На столе высилась корчага с медовухой, и они усиленно ею наливались. Перед ними стоял хозяин с огромным синяком под глазом и внимательно слушал, что ему говорили.

Я подошел к начальству и, дождавшись ухода хозяина, попросил разрешения рассказать, все, что узнал от Лизы. Они уже знали о присутствие в трактире трех неизвестных, но вот имен назвать никто не мог, и мои сведения оказались кстати.

– Слушай Данила, а как ты дошел до того, что девка врет? – спросил меня воевода.

– Так Поликарп Кузьмич, серп же с зубчиками, рана у нее должна бы рваная быть, как пилой пилили, а тут, как очень острым, чем разрезано. Я еще, когда зашивал, на это внимание обратил, только, кто же знал, что дальше то так обернется. И похоже, что тать то леворукий был, с левой руки такая рана получается.

– Да уж давно на вверенной мне земле, такого не было, эх государь меня за это дело не пожалует! – и воевода в расстройстве швырнул латную рукавицу на пол.

– Кровь из носу, этих татей надо разыскать и на березах развесить!

Понимаешь, Данила дело тут такое, получается, пойдем-ка к тебе, потолкуем.

Мы прошли ко мне в пристройку, выставили Антоху на охрану, и воевода начал обстоятельно знакомить меня с ситуацией, сложившейся с моим появлением.

Рассказывал Поликарп Кузьмич долго, обстоятельно рода перечислял до Рюрика но в вкратце выходило у него следующее:

– Шестнадцать лет назад свел случай молодого еще тогда Дмитрия Ивановича Хворостинина и боярыню Щепотневу Анастасию, была она красива до невозможности и тогда была уже замужем за старцем древним, но богатым. Детей у нее тогда не было, и вот, как уж там это произошло, но полюбились они друг другу. И родила боярыня через девять месяцев мальчика, старец тот уже некрепкий умом был и считал, что так и хорошо, хотя окружающие то все понимали. Все было бы ничего. Но вот шесть лет назад старец этот помер, наконец, а родни там было, выше крыши, и тут то и пропал мальчишка. И хотя все знают, что сын это Хворостина, а выходит, что наследник он Щепотнева. А жил этот Щепотнев уединено, в дела царские не лез, все его приказы с послушанием и успехом выполнял и был ему все эти годы прибыток великий. А Анастасия после пропажи мальчишки умом немного тронулась, все молилась и молилась, и вот в прошлом годе постриг приняла. И вот тут появляется снова наследник – ты то есть, да еще и есть люди готовые тебя признать, а вотчины то уже все поделены, так вот и видимо кто-то уже решил тебя извести, а уж обоз просто под руку попался. А кто это, много думать не надо, дальше там по тракту вотчина боярина Трунова Игоря Ксенофонтовича, вот ему то ты первая помеха будешь. Дмитрий Иванович перед царем ходит, на виду, если попросит за тебя, то будешь с прибытком, а у него убыток большой образуется. Уж, как я берегся, но видно попало письмо не в те руки.

Так, что единственное тебе остается до Хворостинина без помех побыстрее добраться, и если признает он тебя, с ним вместе в ноги царю Иоанну Васильевичу пасть, тогда жить будешь. А этих татей Трунов нанял, без сомнения. По Фролу то кол давно плачет. Они купца с возчиками убили, потому что наверно там и сам Трунов побывал, так, чтобы видоков не случилось? А Фрол боярин ведь был и татем стал, что вино с человеком сделать может. Так, что придется тебе, исхитрится и добраться до батьки своего. Помочь я тебе ничем не могу, служба у меня. А теперь еще и с обозом этим закрутилось дело.

И воевода, хватанув полкружки разведенного спирта, ушел в зал.

Я сидел и обдумывал, сказанное воеводой. Вот и сочинил биографию себе на голову, кто же думал, что все так в точку попадет? И похож я на Хворостинина и пятно родимое, и время то совпало, как специально. Приобрел я теперь кучу могущественных врагов, сам того не желая. Так, что хочу я или нет, единственная моя надежда добраться до Дмитрия Ивановича, ну а там уж, как карта ляжет.

Мы с Антохой шли по узким и кривым московским улочкам, между высокими заборами и деревянными домами, народу на улице было полно, идти надо было осторожно, чтобы не влететь в конский навоз, под которым почти не было видно примятого снега. После недели пустынного зимника, по которому мы ехали с возом мороженой рыбы, вокруг стоял Содом и Гоморра. Наша маскировка сделала свое дело, никто не искал лекаря боярского сына в голодранцах рыбаках, везущих мороженую рыбу на продажу. Наша одежда и доспехи были спрятаны на днище саней, куда ни один самый приставучий караульный не совал свой нос. Единственное, лошадей пришлось оставить воеводе. И сейчас мы пробирались пешком, ежеминутно рискуя получить кнутом от всадников проезжающих по улице и бесцеремонно расталкивающих толпу конями. Хотя говорят, что язык до Киева доведет, но нас он пока до усадьбы князя довести не мог. Наконец до меня дошло, что надо делать, и я поймал за шкирку какого-то мальчишку оборванца и сказал: