«Прыжок на юг» - [3]

— Вы, наверное, догадались, гауптман, кто это был? — сказал Шлихтер, кивком указывая на телефон.

— Так точно! — отчеканил Вебер.

— Приказано действовать немедленно. У вас остается последний шанс: посылайте своего лучшего воспитанника. Помните, что если через два дня вы повторите: «Скорпион», то очередным кандидатом... — Шлихтер замолчал и впился злым взглядом в лицо Вебера, — будете вы! — Он откинулся на спинку кресла, наблюдая за лицом Вебера.

Никакого эффекта! Но едва уловимое движение все же прошло по каменному лицу гауптмана:

— Разрешите, господин полковник...

— Что?! — резко спросил Шлихтер.

— Отказаться от этого шанса. Я пойду сам.

Шлихтер был озадачен, однако он подавил удивление и, выдержав паузу, устало сказал:

— Хорошо. Но учтите, что вы пойдете на тех же условиях — вашим спутником будет «Скорпион».

И уже тоном приказа добавил:

— Дела «Спорт-клуба» сдайте Бранке. Досье резидентов получите в Бюро у Хорхе. Завтра вылетайте на место. Желаю удачи! Надеюсь на скорую встречу. — Шлихтер отвернулся. Интуиция подсказывала ему, что этой встречи не будет никогда...

После ухода Вебера Шлихтер несколько минут сидел неподвижно. Потом решительно позвонил по телефону.

— Алло, Хорхе? Через десять минут жду вас.

Хорхе вошел, щелкнув каблуками.

— Господин полковник?

— Садитесь, — отрывисто бросил Шлихтер.

— Вы, конечно, знаете, Хорхе, что гауптман Пауль Вебер родился не в фатерланде?

Хорхе молча наклонил голову. Наступила пауза, в течение которой Шлихтер подыскивал переход к существу дела, а Хорхе — лихорадочно обдумывал, к чему клонится разговор.

— Старая пословица говорит, что жена Цезаря — вне подозрений, но в нашем деле, Хорхе, таких лиц нет. История Вебера двадцатилетней давности, но тем не менее...

— Понятно, господин полковник!

— Вам, Хорхе, надлежит завтра отправиться вместе с ним. Поручаю проконтролировать подготовку к переброске, вплоть до последнего момента. Вебер должен идти на особых условиях, вы меня поняли?

— «Скорпион»? — спросил Хорхе.

— Да! Сейчас выдайте ему для ознакомления все досье из картотеки «S» и одно — из «Z», я думаю, что это должен быть Казанов. Об исполнении доложить мне. Все!

Хорхе щелкнул каблуками.

«Морской узел»

Неделя, всего неделя прошла с того, теперь оставшегося где-то далеко позади, дня.

— ...Болван ты, Гриша! Дуб мореный! Ведь ты за жизнь свою и городов-то не видел настоящих, — сказал механик Белянкин и плюнул на пол: «тьфу!»

Протасов стоял у окна. Казалось, что он не слышит слов своего закадычного друга. Но последняя тирада Белянкина словно разбудила его:

— Как это, не видел? А училище я где окончил?

— Подумаешь, город! «Рио-де-Жанейро!» — наседал механик. — Живешь, как библейский отшельник. Налетал, наверно, больше тридцати витков вокруг шарика, а что видел? Анадырь, Айон, Врангеля, Шмидта, Магадан... Названия, конечно, романтичные и разные... А природа? Что в лоб, что по лбу... Короче, ни хрена ты не видел, бирюк! А знаешь, что такое бархатный сезон на Черном море?

— Слышал, — спокойно ответил Протасов и зевнул.

— Слышал! Это видеть нужно! Всем телом и душой почувствовать! А он — слышал! Дуй, Гриша, в Сочи! Другим человеком вернешься!

— А такой, как есть, тебя не устраивает? — улыбнулся Протасов.

— Да не об этом я! — поморщился Белянкин. — Знаешь, как на Руси картошку внедряли? Батогами! А потом оказалось, что без нее жить немыслимо!

— И это знаю, и другое знаю: как табак внедряли. Внедрили, а теперь!? Канцерогенные вещества.

— Ох, Гриша! Знаю, что с тобой не сыграешь даже 1:0. Но все же — езжай в Сочи! Честно, потом спасибо скажешь! Я тебе и адресок дам старушки, у которой я прошлым летом три месяца квартировал. Кухоньку она мне сдавала. Рай! Полный хозяин: когда пришел, с кем пришел — ее не касается, свобода личности! Хочешь, на колени встану? Езжай в Сочи!

«Молодец Мишка! Хоть не батогами, а матюгами, но приобщил меня к этой благодати! Настоял-таки на своем, напористый черт!» — думал Протасов.

Он лежал на топчане, застеленном махровым пляжным полотенцем. У самых его ног, ленивые, разморенные жарой, набегали на берег волны, шуршали, перемывая песок, тихонько позвякивали глянцевитой галькой.

«Июль, август, сентябрь... да и в октябре здесь купаться можно. Приеду в Певек — как негр! Не узнают!»

Устроился он прекрасно: как только приехал в Сочи, сразу пошел по Мишкиному адресу. Кухонька была свободна. «Старушка» оказалась не ахти какой древней — лет пятидесяти с малюсеньким гаком. Однако — вдовствовала, дав клятву в том, что «ни один мужчина не перешагнет порога дома, где они в счастьи и согласии жили с Петрушей». И, в отличие от других местных жителей, имея трехкомнатный дом, сдавала курортникам только кухню-флигелек. Во дворе был маленький садик, заложенный мужем хозяйки, не вернувшимся с войны. Здесь, среди старых деревьев, и стояла уютная, чистая кухонька.

Григорий заплатил хозяйке сразу за три месяца. «Только пожара не наделайте, — сказала хозяйка, вручая Григорию ключ от флигеля. — А остальное меня не касается, живите, как вам привычней, как нравится». На том и поладили.

— Вы не возражаете, если я расположусь здесь? — услышал он приятный женский голос. Григорий привстал. Шагах в двух от него стояла стройная блондинка в голубом купальнике и соломенном сомбреро. На вид ей было лет двадцать пять. На купальнике, сразу под низким вырезом, — белая чайка с распростертыми крыльями. Девушка смотрела на Протасова, улыбаясь наивно и лукаво. Под тонкой верхней губой, среди ровных красивых зубов поблескивал один золотой.