Прыжок - [5]

Донна Фенланд чувствовала себя так, словно после долгого и утомительного путешествия она наконец-то вернулась домой.

— Простите меня, но я думаю, что вы, наверное, допустили серьезную ошибку… — Голос Донны звучал тонко, она выговорила эти слова задыхаясь, а лицо ее при этом превратилось в белую натянутую маску, из-за чего даже самые ожесточенные, суровые из присутствующих полицейских испытали к ней нечто вроде жалости.

Донна услышала голос Банти с ее изысканным выговором и в ужасе закрыла глаза.

— Вы знаете, кто мой муж? — Вопрос Банти прозвучал скорее как заявление, рассчитанное на то, чтобы потрясти служителей. Даже несмотря на свое крайнее огорчение, Донна в какой-то миг самодовольно подумала, что сейчас Банти ведет себя не так уверенно, как обычно. Другие гости, приглашенные на обед, постарались уйти как можно быстрее, оставались лишь Банти и Гарри.

— Мы прекрасно знаем, какое место занимает ваш муж в обществе, мадам. Но мы хотели бы напомнить вам, что у нас есть ордер на обыск этого дома. И именно это мы сейчас собираемся сделать.

Гарри вихрем ворвался в гостиную. Лицо его посерело: весь выпитый алкоголь, видимо, тяжким бременем распирал его огромный живот.

— Пошли, Банти, мы ничего больше здесь не можем поделать. Я бы посоветовал тебе, Донна, найти твоему мужу адвоката, и как можно быстрее… Банти, заткнись, поехали домой!

Банти, широко раскрыв глаза, уставилась на мужа.

— Но, право же… Верно, здесь какая-то ошибка? Я хочу сказать…

— Бери пальто, дорогая, мы уходим. Я звонил по телефону главному следователю, и тот сообщил мне, что здесь вовсе нет никакой ошибки. А теперь скажи, пожалуйста: мы можем идти? — Он взглядом предупредил жену, что больше никаких возражений не потерпит. И Банти, всегда гордившаяся тем, как она легка на подъем, медленно вышла из комнаты.

В вестибюле Гарри помог женщине закутаться в манто. Он уже достал ключи от «БМВ», но тут кто-то спросил его хриплым голосом:

— Может, вы собираетесь вызвать для него такси, миссис? Не думаю, что местный магистрат будет счастлив, если его остановят за вождение в пьяном виде.

Гарри и Банти одновременно оглянулись и посмотрели на Фрэнка Лоутона. Положив ключи обратно в карман, Гарри взял в руку телефон. Пока он набирал номер, лицо его постепенно заливала краска стыда и гнева. Лоутон с беззаботной улыбкой продефилировал мимо супругов. Он вошел в гостиную и с треском захлопнул дверь перед самым носом у Банти.

Донна сидела на маленьком обтянутом кожей табурете. Она была по-прежнему страшно бледна и дрожала от волнения всем телом. Взглянув на нее, такую тонкокостную, такую женственную, Лоутон мгновенно испытал на себе всю силу ее женской притягательности. Отведя пряди темных густых волос от лица, Донна посмотрела Лоутону в глаза. Слезы катились у нее по щекам, но она даже не пыталась смахнуть их.

— Все это жуткая ошибка. Моего мужа задержали по какому-то страшному недоумению. — Она умоляла его глазами, чтобы он подтвердил ей, что ее слова — правда. Лоутон не хотел быть свидетелем ее мук. Вместо прямого ответа он грубовато сказал:

— Ваша домработница готовит вам чай. Я бы посоветовал плеснуть туда капельку коньяка. — Он помог Донне подняться с табурета и проводил ее на кухню.

Проходя по холлу, они не обратили ни малейшего внимания на Банти и Гарри. И еще не дойдя до двери кухни, услышали простонародный говор Долли:

— Уберите свои ржавые лапы с моего чистого пола! И перестаньте хватать еду! Если вы не будете аккуратны…

Едва Донна и Лоутон вошли на кухню, Долли прервала свою тираду, посмотрела на них и громко сказала:

— О, похоже, снова прибыл мистер Полицейский Топтун, не так ли? Да, сегодня вы завалили самую лучшую добычу, самые крутые яйца за всю свою карьеру, и я лишь надеюсь, что вы понимаете…

— Привет, Долли, давно тебя не видел.

— Для меня — недостаточно давно, Лоутон! — фыркнула она. — Все еще вздрючиваешь людей, как я вижу.

Трое полицейских улыбнулись: их слегка насмешила характерная лексика пожилой женщины. Долли небрежно кивнула всем троим, но взгляд ее маленьких черных глаз остался таким же пронзительным.

— Я знаю, о чем говорю. Я имела с ним дело, когда он еще был зеленее, чем травка из поговорки. А вы ведь употребляете такое слово: травка? А, Лоутон?

— Заткнись, Долли. Ты всегда была болтливой сукой. И с годами не сделалась лучше.

— А как поживает твоя жена, Фрэнк? Небось все так же крутит задом? Вот я гляжу на тебя и хочу сказать: запомни, я держу пари на последний пенс, что вам и сейчас не очень-то везет с этими хвастливыми нынешними женушками, — Она снова кивнула трем полицейским. (Те ухмыльнулись уже во весь рот.) — Ну, да, это ведь верно. Вы могли бы понаблюдать за ним сто лет назад.

Если ты у своего старика получал двадцатку в три дня, то Лоутон бывало приезжал домой к восьми тридцати, весь упакованный, с рыбкой и чипсами в одной руке и с бутылкой вина в другой. Никакой награды тому, кто догадается, что он еще для них припасал…

— Заткнись же, Долли! И дай шанс своей заднице! — Голос Лоутона прозвучал жестко.

— Правда глаза колет, а, Фрэнки? Ты не слишком-то изработался. Выходит, мужики такого сорта не так сильно изнашиваются, да?