Прыжок - [34]

— Не переживай, слышишь? Он будет дома прежде, чем я вымолвлю: «Джек Робинсон, мой Джорджио вернется домой, и в этом ресторане состоится самая большая пирушка в мире».

— Конечно, так и будет, папа. Просто я хочу, чтобы это случилось как можно быстрее.

Папаша Брунос уже возвратился к работе и лишь пожал плечами. А после паузы проговорил:

— Иногда я думаю, что, может, это пойдет Джорджио на пользу, а? Мне кажется, он немного самоуверен. Чересчур петушится, как говорят лондонцы.

Донна соскользнула с табурета и подошла к свекру.

— А почему вы так говорите, папа? Что вы имеете в виду?

Папаша Брунос улыбнулся ей до ушей, показав все свои зубы.

— Не обращай внимания, моя маленькая Донна. Забудь, что я сказал. Иногда я бросаю слова на ветер, хотя лучше было бы оставить их в голове.

Донна поглядела в его крупное, открытое, честное лицо и почувствовала, что вот-вот разрыдается. Не оттого, что сейчас сказал Па, но потому, что он ненароком облек в слова все то, о чем она тайком думала с тех пор, как был осужден Джорджио.

Однако вплоть до настоящего момента она сама себе в этом ни за что не призналась бы.

Глава 5

Стефан Брунос гостил у своей близкой подруги Хэтти Джекобс. Пятидесятипятилетняя, крупная, сладострастная и веселая — такой женщиной она была. Когда Стефан просто смотрел на нее, он и тогда чувствовал себя счастливым. Хэтти, казалось, постоянно улыбается всем подряд. У нее даже улыбались глаза, когда губы не двигались. Она излучала дружелюбие, счастье и доброту. И именно последняя черта особенно привлекала к ней Стефана. Хэтти никогда не поносила кого бы то ни было. Он понимал, что его мать обозвала бы ее огромной шлюхой; к таковым ее отнесло бы большинство людей, не знавших ее достаточно хорошо, но дело заключалось в том, что она и была проституткой. Хоть она ныне и не бродила по панели у Шепердс-маркет, а лишь вспоминала дни, когда слонялась по Парк-Лейн; теперь она занималась «любовью по телефону».

Весь день Хэтти сидела на своей огромной двуспальной кровати и говорила по телефону с незнакомыми мужчинами. Эти мужчины были абсолютно безликими: они платили с помощью кредитных карточек и точно объясняли, какой разговор им нужен. Хэтти всегда относилась к этому ответственно. Она могла изобразить нервную девственницу, задыхающуюся от волнения и напуганную, либо превратиться в зрелую женщину, которая отшивала рьяных клиентов, угрожая им телесными наказаниями, и счастливо вздыхала, когда они обещали ей быть «послушными мальчиками». Хэтти играла разные роли: иногда — противной жены-домохозяйки, часто — роковой женщины-искусительницы, в исключительных случаях — трансвестита. Единственное, кем Хэтти не могла притворяться, так это ребенком. Она не выносила секса с детьми даже по телефону.

В настоящий момент Стефан следил, как Хэтти давала возможность кончить звонившему. Она взяла батончик «Марс», сунула его в рот и начала сосать, издавая чавкающие, хлюпающие звуки. И умышленно говорила в телефонный аппарат ртом, набитым доверху шоколадом: «Ах, какой он огромный и твердый!» Она заметила, что Стефан наблюдает за ней, и демонстративно закатила глаза к потолку. Она держала телефонную трубку подальше от уха — настолько ей были противны звуки, вылетавшие из нее.

Когда она снова поднесла трубку к уху, линия молчала.

— Я думала, он никогда не кончит, — вскользь бросила она Стефану, поворачиваясь на постели. — Мне пришлось с утра съесть примерно шесть батончиков «Марс»! Поставь чайник, а я отключу телефон. У меня сегодня звонков было более чем достаточно, скажу я тебе.

Стефан включил небольшой белый электрический чайник и усмехнулся:

— Это было отлично сработано, Хэтти. Ты чуть не вызвала у меня оргазм.

Она наконец-то вытащила свое большое тело из кровати и подплыла к нему.

— Послушай, солнышко, двадцать лет назад я смогла бы заставить тебя работать всю ночь, да еще и следующее утро.

Стефан поцеловал ее в румяную щеку и нежно произнес:

— Я верю тебе, Хэтти. Наверняка это так. Ты по-прежнему милая девочка, моя прелесть!

Хэтти просияла от таких слов. И вообще Стефан относится к ней с неизменным уважением, по его мнению, она кое-чего стоила. Хотя в глубине души Хэтти давно поняла: она никто, просто ноль. Хорошо уже одно то, что Стефан по-настоящему верил в суть своих слов. Он действительно любил Хэтти Джекобс — странным, непостижимым образом. С тех самых пор, как Стефан познакомился с Хэтти, он испытывал к ней сильное влечение. Он глядел на ее пухлое, крупное лицо и видел, как оно светится красотой. В ее огромном, пышном теле он находил тепло и уют. Дважды он пытался делить с ней постель, и ни одна попытка не оказалась для него успешной. Однако он сохранял к Хэтти добрые чувства.

— Что я могу сделать для тебя, Стефан? Или это просто визит социальной помощи?

Он тихо рассмеялся:

— На самом деле и, то и другое, Хэтс. Я хочу, чтобы ты взяла в ученицы парочку невежд. Одной девятнадцать лет, у нее маленький ребенок, так что она приведет его с собой. Другой лет сорок, и она мечтает немного поразвлечься, пока ее старикан торчит на работе. Она любит вязать, насколько мне известно. Вот пусть она вяжет себе и вяжет и одновременно извлекает всякие пакости из этого тромбона. Я никогда не перестаю восхищаться тем, как многим еще могут заниматься девицы, выполняя однообразную работу. Прошу, научи их всему — от «заводки» и до «конца». У обеих кандидаток есть склонность к работе такого сорта. Просто им нужно обучиться некоторым трюкам, чтобы проявить свои способности.