Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - [41]

Не успела я сообразить, что происходит, как Дженни с Лиз вытащили меня на танцевальный пятачок, где орды бабья исходили так, что пена изо ртов выступала, и они только что не ногами пинали вон малолеток, которые сбежали от своих родителей, чтобы поучаствовать в игре «поймай букет».

Как только меня сунули в гущу пустоголовых, раздражающих особей женского пола, Лиз повернулась и упрыгала прочь.

– О, черт, черт, черт! Надеюсь, цветы поймаю я! Что, если я поймаю цветы? Представляешь?! Нам надо подвинуться вперед. Или назад отойти. Лиз далеко бросает? Надеюсь, ни в какой люстре цветы не застрянут.

Я скрестила руки на груди в знак протеста и закатила глаза от звона в ушах: бесконечные причитания Дженни отдавались в них надоедливым звяканьем коровьего ботала.

– Надо, чтоб явились сюда эти родители и забрали своих детишек. Что будет, если кто-то из них поймает букет? Кто-нибудь велит им вернуть его обратно? Это типа реально важно. Никто не мешает им убраться отсюда.

Вздохнув, я стала обшаривать взглядом толпу, выискивая Картера, надеясь получить от него улыбку поддержки, чтобы выстоять в этой буре. Он почувствовал бы мою боль, понял бы, как муторно мне сейчас в окружении безумных.

Взгляд мой скользил по морю людей, собравшихся вокруг и внимательно смотревших. Лиз дали микрофон, и она, повернувшись спиной к женщинам-одиночкам, начала обратный отсчет:

– 5, 4, 3, 2, 1!

Наконец мой взгляд отыскал Картера, стоявшего неподалеку от Лиз. Уголки моих губ стали изгибаться кверху, как вдруг бешеная возня вокруг сбила меня с фокуса. Полетели туфли, взметнулись яркие ткани, и женщины попадали, как костяшки домино. Я высвободила руки, чтоб поскорей вырваться из этого хаоса, и тут букет, брошенный Лиз, упал мне прямо в руки, словно дар с небес.

Всякое движение на полу вокруг меня замерло, куча пихающихся женщин уставилась на меня с таким почтением, словно я у себя в ладонях держала Святой Грааль. На какой-то миг я ощутила сильнейший позыв швырнуть букет наземь и зафутболить его куда подальше.

Не знаю, что напугало меня больше. То, что порыв избавиться от букета испарился так же быстро, как появился, и я поняла, что держу в руках цветы, как младенца, в страхе, что кто-то может попытаться отнять их у меня? Или выражение невыразимого ужаса на лице Картера, которое я увидела, когда наши взгляды снова встретились?

14. Порно и шнобрикосы [49]

Моя лучшая подруга уехала на неделю проводить медовый месяц, и я чувствую себя брошенной. Мне нужно, чтоб было с кем по душам поговорить. Уверена, случись что из ряда вон, я могла бы позвать ее, только пытаться втолковывать ей, что я думаю, что Картер думает, что я хочу выйти замуж, а я думаю, что это страшит его до жути, в то время как она лежит себе на гавайском пляже на Мауи, было бы, наверное, неправильно.

«Эй, Лиз! Как медовый месяц? О, это чудесно! Кстати, о чудесном, я думаю, Картер боится, что я хочу замуж выйти, так что я все пытаюсь дать ему понять, что всамделе я замуж не хочу, зато тайком я только о том и думаю, и от этого мне делается страшно, блин, до едреной печки».

Ну да, как нельзя более здраво.

В последние несколько дней я способна думать только об одном – о том выражении на лице Картера, что появилось на нем, когда я поймала букет. Вид у него был такой же, как и в день, когда он познакомился с Гэвином и получил от сына удар в пах. Да и кто знает, что со мной-то происходит. Вдруг могу расплакаться, смотря какой-то сериал, где свадьбу показывают, или подумать, смотря другой, что невеста права, перезакладывая свой дом, чтобы заплатить за свое третье свадебное платье, расшитое стразами от Сваровски.

На днях проснулась в четыре утра, потому как не хотела, чтобы Картер узнал, что я настраиваю видик на запись киношки о свадебных нарядах и приключениях одной девицы из Нью-Джерси. Картер пришел домой на несколько минут раньше, и я вскочила с дивана как угорелая, спеша поскорее выключить телевизор.

– Ну, и чем ты тут занимаешься? – спросил Картер. Поставил свой рабочий рюкзак на пол и прошел до середины гостиной подобрать одеяло, которое я, торопясь выключить телик, смахнула на пол.

– Э‑э… уу… ничего. Я ничего не смотрела, – выговорила я, запинаясь и нервно переводя взгляд с телевизора на Картера.

Он глянул на меня, выгнув бровь, потом перевел взгляд вниз, на пульт в моей руке, палец которой все еще жал на кнопку «вкл/выкл».

Потом он неспешно вновь повел глазами на мое лицо, которое успело покрыться тонким слоем пота: нервы расходились, как сумасшедшие. Чуяла, что щеки у меня горели, и понимала, что он, должно быть, голову ломает, с чего это они у меня заалели, если мне нечего скрывать.

Еще немного, и Картер проведал бы, что я записываю всякую телемуть про шмотки, в том числе и свадебные: жадность гложет.

Он еще раз обернулся на телевизор, потом посмотрел на меня, и вдруг у него глаза на лоб полезли:

– Е-мое. Клэр, уж не смотрела ли ты…

– Нет! – выпалила я, не дав ему договорить. – Я ничего не смотрела.

Нервно хохотнула и уперлась глазами в пульт, зажатый в руке, и мигом отшвырнула его на диван, можно было подумать, будто он мне ладонь жег.