Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - [32]

Надобно море объяснений и еще больше вина, чтобы наставить Клэр на ход моих мыслей. Ей хочется, чтобы все и вся ее любили, она считает себя неудачницей из-за того, что мои родители увидели ее только с худшей стороны. Когда я объясняю ей, что даже мне после двадцати пяти лет все еще есть чем поразить своих родителей, а потому ей нет резона вешать на себя собак, она наконец-то уступает и расстается с мыслью шоколадом выписать свои извинения на газоне перед домом моих родителей.

После того как моя мама приносит извинения за нежданный приезд, а Дрю делает жуткую подачу в вентилятор, которая заканчивается тем, что обеденная булочка попадает прямо маме в шею, мои родители осознают, как важно уведомлять о своем появлении заранее. Они изо всех сил сдерживаются, чтобы не делать брезгливых мин, пока на цыпочках обходят куски хлеба, которыми завален весь пол гостиной, и находят себе свободное местечко. Мой папа объясняет: ему показалось, что у него начинается простуда, но после короткого сна он почувствовал себя гораздо лучше, вот они и решили заехать к десерту. Клэр из кожи вон лезет, придерживаясь первоначального плана угостить моих всяческими напитками и сладостями, чтоб подмазаться к ним, но после того, как Рэйчел тридцать минут вынимала из моей мамы душу, требуя признаний, как в один прекрасный день та была бы не прочь попробовать секс втроем, а моего отца подстрекала признаться, что тот в шестидесятые употреблял ЛСД, мои решили, что им давно уже пора ложиться спать.

После их отъезда все помогают навести порядок, прежде чем самим разъехаться по домам. Когда последнее блюдо уложено на место и последний кусочек хлеба выметен с пола, мы наконец-то остаемся одни дома, в тиши которого слышно только тиканье часов в гостиной.

Уложив Гэвина, я иду на кухню, где застаю стоящую у раковины Клэр, которая вперив взгляд в окно, целиком ушла в какие-то свои мысли. Не хочу, чтоб ее мучило чувство вины перед моими. Я им не дам внушить ей, будто она хоть в чем-то мельче той потрясающей женщины, какой знаю ее я.

Подхожу к ней сзади, скольжу руками по ее талии и замыкаю их поверх живота. Тычусь подбородком ей в плечо, ожидая, когда она заговорит.

– Вот так. Забавный выдался денек, – язвительно подытоживает она, укладывая свои руки поверх моих.

Повернув голову, целую ее в изгиб шеи и вдыхаю легкий аромат шоколада, которым всегда отдает ее кожа.

– Вообще-то день выдался очень забавный. Понятия не имел, что ты когда-то звонила в «Розыск опаснейших преступников Америки», – говорю ей с улыбкой. – И что Барби нравится конский член. Кто б мог подумать?

Ее тело сотрясается от смеха.

– Слышь, ты меня не суди. Трусы у Кена такие, что не снимешь. Что остается делать в такой ситуации девочке? – спрашивает она, в объятиях поворачивается ко мне, опоясывает меня руками и льнет щекой к груди. – Я ж была единственным ребенком у двух трехнутых родителей. Если, конечно, мне не хотелось торчать с матерью в подвале и накуриваться травкой, то чем еще можно было заняться, как не устраивать оргии с Барбями?

Я засмеялся в тон ей и принялся медленными кругами оглаживать руками ее спину.

– Знаешь, можешь когти рвать. Хоть сломя голову, как в мультиках, чтоб от тебя только контур в двери остался. Винить не стану. – Поднимает на меня взгляд и улыбается. Только я догоняю: она это типа серьезно.

– Послушай меня. Ничто не имеет значения, кроме тебя, меня и Гэвина. Нет абсолютно ничего, чем кто угодно из наших с тобой родных в силах порушить это.

«Проси ее выйти за тебя замуж. Прямо сейчас!»

– Клэр…

– Не говори этого, – предостерегает она.

«Что еще за бенать? Она мысли мои читает, что ли? Клэр, кивни разок, если слышишь меня».

– Не уверяй меня, что это пустяки и тебе по фигу, что думают твои родители.

«Уф, слава богу».

– Отлично. Этого я не скажу. Просто я так думаю.

«Ты выйдешь за меня? Выйдешь за меня замуж? Ну почему, бенать, это так трудно выговорить? Сейчас ведь нет ничего более важного, чем задать этот, блин, вопрос!»

Вдруг брови у нее заходили, и она говорит:

– Пришла отличная мысль. А давай ты напрочь разгонишь все мои думы тем, что нежно отдрючишь меня прямо на кухонной стойке.

Лады, может, это и закончится предложением.

Не успел я ее удержать… а‑а, кому я лапшу на уши вешаю? Будто я и вправду удержу ее от того, чтобы трахнуться со мной на кухне. Она приподнимается на цыпочки и прижимается губами к моим. Поцелуй распаляет быстро, и ее язычок пошел гулять у меня во рту, ну и у меня тут же – столбом. Я оторвался от ее губ ровно настолько, чтобы подсадить ее на стойку рядом с раковиной. Ее ноги обхватывают меня по поясу, а руки возятся, расстегивая мои джинсы. Я и дух перевести не успеваю, как рука ее оказывается у меня в трусах, ладонью облегая напрягшийся член.

– Бенать, – бормочу, сходясь с нею лоб в лоб, пока она мучительно медленно оглаживает маленькой своей ручкой от самого основания до кончика. От движения ее руки у меня бедра заходятся, скольжу ладонями по ее голым ногам, пальцы неспешно пробираются ей под юбку, пока я не хватаюсь на ее бедрах за тесемки, которые называют трусиками.