Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - [30]

– Картер, ты качался, что ли? – спрашивает она, ощупывая сверху донизу его бицепс.

– Мам? А ты что тут делаешь? Я полагала… ты разве не отправилась на открытие какой-то художественной галереи?

Она отпускает руку Картера и практически в один прыжок порхает через кухню ко мне, обвивает меня руками и визжит от восторга.

– Чепуха! Когда ты на днях позвонила и призналась, что нервничаешь, стараясь произвести хорошее впечатление на зануд-родителей Картера, я поняла, что мне необходимо быть здесь ради моей самой лучшей девочки, – поясняет мамуля, отступая назад и принимаясь играть с прядкой волос, выбившейся из моего конского хвостика.

– О, боже мой, мам! Я никогда не говорила, что его родители – зануды! – оправдываюсь я, отталкивая ее руку от моих волос. Моя мать – при самых добрых намерениях – ведет себя со мной скорее как с закадычной подружкой, нежели как с дочерью, к тому же у нее путь «что на уме, то и на языке» еще короче и свободнее, чем у меня.

Бросаю на Картера смущенный взгляд и глазами молю его не верить ни единому сказанному ею слову. Мамуля же продолжает лопотать, будто меня тут и нет вовсе.

– Знаешь, Картер, выглядишь ты положительно нямнямкой и совершенно не усталым. Разве бессонные ночи с моей дочерью не должны были измотать тебя? Клэр, ты почему не держишь этого мужчину по ночам до первых петухов? Побольше секса!

– Иисусе, мам! Ты не можешь говорить чуть потише? – молю я.

Картер познакомился с моей матерью в день, когда мы перебрались в этот дом: она прилетела помочь разобрать вещи, и с тех пор несколько раз оставалась у нас ужинать. Он вполне осведомлен обо всех мамулиных повадках, однако это не означает, что я не могу пресечь зло в корне, пока мамуля вовсе от рук не отобьется.

– Что? Или мать не может беспокоиться о дочери? Я только хотела убедиться, что твое влагалище совсем паутиной не заросло, как раньше. Там все вполне переносит трамбовку, так что не бойся что-нибудь повредить. Я однажды мышцу потянула во влагалище. Я тебе когда-нибудь рассказывала об этом?

Вот тебе и день без разговоров о влагалище!

Залпом осушив остаток вина в бокале, беру со стойки бутылку, вновь наполняю бокал и тут же делаю добрый глоток прямо из бутылки, прежде чем поставить ее на место.

– Мам, я тебе говорила, что отец приедет сегодня со Сью? Ну, знаешь, с женщиной, с которой он встречается? Она, правду сказать, очень милая. И никогда-никогда не заговаривает про трамбовку влагалища. Никогда.

Думаю, может, если заставить мамулю малость поревновать, то это отвлечет ее от всего неподобающего? Печально, но я ошибаюсь. Я порой все еще забываю, каким сердечным был развод моих родителей.

– У‑у‑у‑у‑у, нанака! – визжит она и хлопает в ладоши, как двухлетняя девочка. – Мне хотелось с нею познакомиться с тех самых пор, как твой отец впервые рассказал мне о ней. Нам есть о чем поболтать. Мне вот интересно, он к ней тоже с акцентом под Шона Коннери[42] подкатывал, и испытывал ли он на ней тот же трюк, когда ставит ногу на спинку кровати, а потом трамбует…

– СТОП! Иисусе Христе, перестань, пожалуйста, – взмолилась я перед тем, как снова хорошенько глотнуть винца. – Картер, скажи всем, что ужин готов и у нас будет самообслуживание. Все могут идти сюда и набирать себе все, что по вкусу, потом садиться за стол. Если я понадоблюсь, то буду тут, засунув голову в духовку.

Спустя час гости все еще набирали себе еды, приходя и за вторым, и за третьим. Мамуля сидела рядом со Сью, и обе они весь ужин шептались и хихикали, как школьницы, то и дело останавливаясь, чтобы глянуть на моего отца, а потом снова и снова зайтись в приступе истерии.

– Слышь, Клэр, ты яблочный пирог на яйцах делала? Я яйца не люблю, – заявляет Дрю.

– А я люблю яйца. Они вкусные, – встревает Гэвин, в доказательство откусывая большой кусок пирога.

– Ну а мне яйца не нравятся, – стоит на своем Дрю.

– Ребят, хватит о яйцах болтать, – урезонивает их Лиз, наливая себе еще бокал вина из бутылки в центре стола.

– ДА Я НА ВСЕХ НА ВАС ЯЙЦА ПОЛОЖУ! – вылетает вопль из набитого рта Гэвина.

Картер закрывает ему рот ладонью, потом склоняется к сыну и тихонько говорит ему, что вопить за столом невежливо.

– Итак, мама Клэр, – вопрошает Дрю, – нет ли у вас в загашнике каких-нибудь веселеньких историй про вашу малышку-булочку в оборочках, когда она подрастала, как на дрожжах? Какие-нибудь дремотные оргии со сражениями подушками или опыты с лесбосом? Расскажите нам.

– Кто такой лес-босс? Такой же, как босс мафии? Босс мафии – это такая скука! Я ни за что НЕ СТАНУ водиться с лес-боссом, – заявляет Гэвин.

– Э‑э, придет день, и ты изменишь свое мнение, – убеждает его Дрю, подмигивая.

– Гэвин, а давай-ка ты пойдешь, выберешь себе кино, а я поставлю его тебе на видик в гостиной, а? – предлагает Картер. Ему явно не хочется, чтобы наш сын так рано начал постигать таинства вылизывания волосатой шахны.

Гэвин бросает вилку на тарелку, вскакивает со стула и несется к полке с дисками в гостиной.

– Извини, Дрю, мое детство небогато событиями, – говорю я, возвращая разговор к прежней теме. – Ничего мало-мальски интересненького. – И протягиваю через стол свой бокал к Лиз: мол, освежи питье.