Пряжа Пенелопы - [21]

– А кто возглавит это ополчение? Не ты. Не человек Одиссея.

– А кто, если не я? – рычит Пейсенор. – Что-то я не вижу среди вас хороших военачальников.

Эвпейт ерзает в своей длинной линяющей одежде. По краю подола идет яркая полоса кармина, невероятно дорогая ткань, подарок – говорит он – от старого Нестора: перед смертью знаменитый царь поблагодарил Эвпейта за его труды. Антиной не многому научился у отца кроме этого: если убедить достаточное количество людей в том, что ты человек важный, то постепенно это может стать правдой. Когда-то Эвпейт был близок к семье Одиссея, слыл верным другом Лаэрта и всех его родичей. Но то было до того, как его сыновья отправились на войну и не вернулись, оставив его лишь с двумя дочерями и Антиноем. Он хочет гордиться тем сыном, который у него остался, но иногда забывает об этом и впадает в отчаяние.

– У Пенелопы есть сокровища. Нужно откупиться от разбойников, – говорит он.

– Какие сокровища? – рычит Пейсенор. – Награбленное золото Трои? Плод трудов ее мужа? Весь скот, что выращивается на ее земле, каждый кувшин вина и каждый мешок зерна идет на одно и то же единственное дело: кормить ваших сыновей. Вы видите на ней золотые украшения? Вы видите в ее волосах драгоценные камни?

Эвпейт жует пустым ртом, будто пытаясь распробовать воздух.

– Наша земля в опасности, это правда, – рассуждает он. – Иноземцы угрожают всем нам. Отвратительно, что Пенелопа принимает их в своем дворце. Стоило бы показать им силу нашего оружия.

– А кто защитит нас от твоих воинов, Эвпейт, если ты вооружишь их? – резко отвечает Полибий. – Если нападут на верфь, защитят ли ее твои мальчишки? Или ты будешь стоять и смотреть, как гибнет то, что принадлежит тем, кого ты не любишь?

– Тут дело не в верфях… – начинает Эгиптий.

– А мы должны поверить в то, что Полибий рискнет кем-то из своих, чтобы защитить житницы, если иллирийцы пойдут вглубь острова? – парирует Эвпейт. – Или он прикажет им отойти, пока мое зерно будет полыхать ярким пламенем?

Совет тут же превращается в яростную свару с обвинениями и оскорблениями. Я кидаю быстрый взгляд в затененные углы, ищу в жарких областях под землей Эриду, госпожу раздора, – не она ли пробралась в это собрание? – но нет, это только и исключительно человеческая глупость, без вмешательства богов. Невероятная в своей мелочной придирчивости.

– Я встану во главе… – начинает Эгиптий.

– Что? Человек, которого можно подкупить? – хохочет Полибий, а Пейсенор добавляет:

– Человек без опыта?

А Эвпейт продолжает, рыча:

– Человек, связанный клятвой верности Телемаху?

И они снова начинают спорить.

– Совместное командование, – наконец выдает Пейсенор. – Совет мудрейших Итаки.

– Так не выйдет, это будет…

– Эгиптий, Полибий и Эвпейт во главе, у каждого по двадцать воинов…

– Двадцать? Невозможно!

– Пятнадцать…

– У меня, по-твоему, есть пятнадцать лишних человек?

– Ладно, десять – это будет тридцать копейщиков. И еще десять предоставит семья Одиссея, это будет сорок. Телемах хочет служить… – снова почти все презрительно смеются. – Он приведет еще пять-шесть человек, и я надеюсь, что вы согласитесь: это слишком мало, чтобы доставить неприятности вашей дружине в тридцать молодцов. Я поговорю и с Амфиномом. У него крепкая рука, и его присутствие может удержать Телемаха от… проявлений юношеской дерзости.

Все молчат, шуршат сандалиями. Все недолюбливают Амфинома. Он не просто считается главой всех женихов, прибывших сюда из далекой сказочной страны «не Итаки», но и вдобавок неприятно дружелюбен и честен. Когда его спросили, что он будет делать, став царем, юноша тут же ответил: «Постараюсь прекратить тот горький разлад, что разделил добрых людей западных островов» – и, ко всеобщему изумлению, кажется, действительно имеет это в виду. Конечно, это выставило бы его идиотом, причем не меньшим, чем Эвримах, да вот только Амфином к тому же однажды при помощи мясницкого ножа и отломанной ножки стола уходил насмерть троих, пытавшихся отобрать у женщины на рынке козу. Такие душевные и физические качества не очень нравятся старейшинам архипелага.

– Я согласен. – Эгиптий встает первым. Решение принято. Эвпейт вторым дает понять, что согласен, пусть даже только ради того, чтобы обогнать в этом Полибия.

– Каждый приводит по десять копейщиков, в бой поведем их совместно. Никто не будет спорить с тем, что, собравшись вместе, мы вчетвером говорим за всю Итаку. Не только за сына Одиссея.

Под стенами Трои ахейцы шли за Агамемноном, а мирмидоняне – только за Ахиллесом. Вот здорово вышло, да?

Пейсенор ухитряется не вздохнуть. Все и так идет плохо, но другого способа он не видит. Так что он встает, смотрит в глаза мужчин, которые хотят, чтобы их сыновья заняли трон, и таким образом возникает очень глупый союз.

Глава 10

Встает луна. Меньше чем через две недели она полностью скроет свой лик. А еще через тринадцать дней снова будет полной, и тогда любой, даже без помощи мощной и мудрой богини, скажет – безо всяких сомнений, – что да, конечно же, в эту ночь морские разбойники явятся снова. Их мелкий набег не потревожит мрачной задумчивости Ареса; блеснувшая сталь не отвлечет Афину от созерцания спящего на Огигии Одиссея. Но для острова Итака эта ночь станет кровавой.