Прямо до самого утра, или Секрет неприметного тупичка - [39]

Он сел, потом встал на ноги. Песок был холодный, не успел ещё нагреться. Всё-таки мерзкое место — пустыня, никакой романтики.

Саша обернулась через плечо. Олег неловко улыбнулся, вдруг ощутив себя на редкость глупо — растрёпанный, босиком на песке, майка перекрутилась, штаны сползли, глаза с сонным прищуром. Но Саша совершенно спокойно кивнула:

— Доброе утро.

— Ты что, дежурила? — Олег подошёл к костру.

— Ага, я тебя сменила, — она погладила стволы ружья.

— Не помню, — признался мальчишка. — Ничего не помню, устал сильно…

Олька тем временем начала брызгаться водой в Борьку, тот сорвал какую-то хворостинку с пальмы и с грозными воплями погнался за девчонкой, которая, упоённо визжа, рванулась бежать по периметру оазиса. Олег постоял ещё и переместился к родничку — приводить себя в порядок.

* * *

В отличие от Гарбея, этот город не заявлял о себе сразу. Сначала караванная тропа вывела на берег широкого и мутного канала. В канале болтался катер — под флагом с быком, на носу — спаренный пулемёт. Потом тропа превратилась в дорогу, и пятеро всадников, переехав провисший мост, оказались в царстве зелени. Зелень была принудительная — сады и поля тянулись вдоль берегов целой сетки каналов. Тут и там работали люди — местные, явно рабы, если судить по количеству одежды и по ошейникам. За ними наблюдали пешие надсмотрщики, расхаживавшие с кнутами. Картина была мутной, как вода в здешних каналах, и в конце концов произошло то, что должно было произойти.

Ребята проезжали мимо одного из садов, когда тащивший корзину с какими-то ярко-оранжевыми фруктами молодой парень споткнулся. Фрукты раскатились по тропинке; как из-под земли выросший надсмотрщик обрушил на плечи парня кнут.

Яростно взвизгнув, как атакующий маленький, но свирепый зверёк, Борька послал коня вперёд. Надсмотрщика спасло от удара сапогом только то, что с конём мальчишка обращался не слишком уверенно. Стоявший на коленях и быстро собиравший фрукты парень сам недоумённо поднял глаза, надсмотрщик, теряя кнут, подался назад и свалился в кусты. Борька выдернул из чехла ружьё, Олька ойкнула… Но Олег, опомнившись, уже перехватил стволы оружия, а Артур — поводья борькиного коня. Да тот и сам унялся, только выдохнул тяжело:

— Скотина толстая… — и добавил несколько матерных слов, за которые Олег ударил его по губам — несильно, но точно. И спросил:

— Ты пословицу про чужой монастырь и свой устав слышал? — Борька, тяжело дыша, помотал головой, провёл ладонью по губам. — В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Он говорил не то, что думал. Но Борьку надо было «взнуздать», чтобы впредь избежать куда больших неприятностей.

— А если это не монастырь, а фашистский концлагерь?! — по-настоящему зло спросил Борька. — Тоже не ходить?

— Ого… — Олег округлил глаза, но вмешалась Саша:

— Хватит, поехали. Вы оба правы.

Борька мотнул головой и рванулся уехать вперёд, но Артур не отпустил узду и сказал негромко:

— Первым едет командир. Командир у нас Олег.

Сам город Табан показался только через полчаса. Его стены были намного жиже, чем стены Гарбея — впрочем, это и понятно, пока враг доберётся через все эти каналы и сады… Около ворот торчал не то что патруль хаттов — раскинулся целый палаточный городок. И вот тут-то проезжающих задержали.

— Ха'лт, — сказал без особой суровости, но совершенно непреклонно молодой парень возле поднятого шлагбаума, мимо которого совершенно беспрепятственно курсировали туда-сюда местные жители.

«Так…» — в тон откликнулось в Олеге. Он остановил коня. Остальные тоже остановились.

— Вой'ст тиз? — парень кивнул на всадников, и Олег, мысленно взвыв от досады, сказал:

— Извините, не понимаю, мы из Венейи.

Абзац.

— Вендис, вендис! — крикнул парень, не поворачивая головы и вскидывая на уровень живота автомат. — Ха'лт!

— Стоим, стоим… — Олег стиснул зубы, видя, как подбегают сразу несколько человек. Блин, неужели пипец? Хатты не выглядели злыми, но ясно было — начинаются разборки.

Подошёл офицер. Часовой что-то ему коротко объяснил, и офицер, подняв к шлему на секунду ладонь (жестом, которым открывают забрало — в отличие от Земли, тут этот жест совсем не видоизменился), спросил:

— Что вы делаете на землях Табана?

Голос был как будто металлизированным, хотя слова офицер выговаривал без акцента. Правую руку офицер опустил на большую открытую кобуру, из которой торчала рукоять пистолета.

— Мы заняты поисками, — честно ответил Олег. — Ищем человека. По поручению его семьи. Он бежал из дома… Командир, в чём дело, ведь Венейя и Хаттенмарк не воюют больше…

И тут офицер произнёс обрекающее:

— Удостоверения прошу.

Ну что ж, вот это он и был — северный олень. Во всей его красе. Олег тоскливо посмотрел по сторонам. Открывать стрельбу не хотелось, хатты были ему симпатичны. И потом — вряд ли они дадут хоть кому-то из отряда хотя бы выхватить ружьё из чехла.

— У нас нет никаких документов, — сказал Олег, держа руки на конской холке. Лицо офицера удивлённо шевельнулось. Очевидно, этот ответ был настолько нелеп, что полностью расстроил все его планы допроса.

— Как же вы в таком случае попали на эти земли? — он сделал совершенно однозначный жест, и Олег, кивнув остальным, соскочил с седла.