Прутский Декамерон — 2, или Бар на колесах - [14]

На сегодняшнюю ночь нашими парнями была запланирована работа, – для меня это было настоящее практическое занятие по проводницкому делу, – надо было закачать воду в «бандуру» нашего коллеги, который умудрился за три дня продать полторы тонны вина. Правда, у него изначально было почти 150 тонн портвейна: «спец» на 28, и две «бандуры» по 60 тонн. Коллегу звали Иваном, а кличку он носил по своей предыдущей профессии – Сапожник. Трудность заключалась в том, что никаких источников воды, а уж тем более водопроводных кранов в округе не было – заводское начальство все это давно ликвидировало, из-за чего нам предстояло забросить шланги в местный пруд, расположенный неподалеку, в стоячей зеленоватой воде которого плавали головастики, и закачать ее прямо в цистерны. Потом, после перекачки из цистерн в заводские емкости, вино все равно фильтровалось, объяснили мне коллеги, а если бы и нет, то кого это волновало! Для Ивана это был всего второй рейс в жизни, и в специфике нашей проводницкой работы он понимал едва ли больше моего, что не помешало ему за этот самый рейс заработать больше шести тысяч рублей – вот вам, пожалуйста, совсем не байка, а реальная жизненная проводницкая удача, свидетелем которой оказался я сам.

По приезду домой, то есть буквально через несколько недель, я увидел Ваню– Сапожника, разъезжающим на новом «москвиче», купленным, несомненно, на те самые деньги. Кстати, напарником Ивана в этом рейсе, – с ним мне довелось беседовать месяцем позже, уже по возвращению домой, – был мой давний приятель Дмитрий, который не поехал в рейс вместе с Иваном, а остался дома, для того, чтобы, по его собственным словам, находиться рядом со своей неверной женой и не дать ей возможности шляться; заодно он успел сделать в квартире ремонт.

Иван, отправившись в рейс один, сумел отметить за Дмитрия командировочное удостоверение, чтобы тот получил зарплату и командировочные деньги. Выслушав причины, из-за которых Дмитрий не поехал в рейс, я, не вдаваясь в подробности, с укоризной, но по-дружески постучал ему пальцем по лбу, и тогда он, надеюсь, понял все.

Три ночи подряд мы закачивали в Ванькину «бандуру» воду из пруда: работать насосом вручную было тяжело потому, что расстояние от пруда до вагона было метров 50–60, но я работал с наслаждением, внимательно прислушиваясь к советам коллег и скрупулезно познавая детали незнакомой мне науки.

Случилось так, что на второй день после нашего приезда проводники, посовещавшись, решили поднять цену на наше вино с 3 до 4 рублей за литр; об этом разговоры шли уже давно, так как по всей стране уже с месяц, как прошло повышение цен на алкогольные напитки, но цену решено было поднять только сейчас. В этой связи мы ожидали конфликтов с покупателями, опасались чего-то вроде бунта алкашей с возможной порчей и даже поджогами вагонов, что несколькими годами ранее, по той же причине на памяти бывалых проводников уже случалось, но все в итоге прошло благополучно, не считая нескольких мелких споров и стычек. Воспользовавшись повышением цен, мы установили на нашей базе строгий график продажи вина (это была моя с Николаем инициатива, иначе нам вообще не удалось бы продать и литра нашего пойла), и рассчитали каждому «спецу» по два дня свободной продажи, что было вполне достаточно, так как за сутки на базе продавалось до двух тонн вина, а порой и более. Я, как самое заинтересованное лицо, строго следил за соблюдением графика, а одному «хитроумному» проводнику из Тараклии треснул кулаком по голове, когда поймал его на наглой продаже вина в ночное время вне графика. Наутро мы все вместе разбирались с этим делом, и коллега, нарушивший договор, получил общественное порицание.

Дней через десять после нашего приезда, периода, отмеченного полным бездействием – эти дни мы даже питались за счет коллег, – наступила, наконец, и наша очередь торговать: мы наполняли флягу «Фетяской», производили все нужные манипуляции, описанные выше, в результате чего в продажу поступил «новый» сорт вина, который мы в шутку окрестили «портвейн марочный».

Клиенты подходили, покупали вино, пили, некоторые плевались, иные жаловались на то, что оно слабое, но мы держали «фейс», иначе могли попросту ничего не продать и в результате сдохнуть с голодухи. А сдыхать, знаете ли, не хотелось, особенно глядя на некоторых наших коллег, на того же Ваню, например. По утрам наш «миллионер» отбывал в город, а после обеда возвращался обратно на такси, доверху груженом приемниками, люстрами, коврами, разнообразной одеждой и прочим барахлом, которое он волок изо всех подряд столичных магазинов. Нашей же с Николаем задачей в этом рейсе было не считать барыши, а просто продержаться – на еду бы хватило – и, благополучно сдав вино, вернуться домой. Целых двое суток мы продавали нашу «бодягу», стыдя недовольных покупателей: «Марочное вино по цене обычного не хотите пить, эх вы, алкаши!», и так далее.

Завершив второй день работы, мы подсчитали барыши – чуть более двух тысяч рублей, – и заметно повеселели. С этого дня по инициативе Николая, за неимением других занятий, мы стали ужинать во всей стране известных столичных ресторанах, таких как «Арбат» и «Прага» – других, что попроще, для нас вроде как и не существовало. Колька, правда, любил еще иногда сходить в «Охотник» – там часто собирались и широко гуляли наши коллеги – проводники со всего Союза.