Прозрачная маска - [75]

Итак, смею утверждать, что объектом отмщения были избраны именно те четверо «лучших следопытов», и никто другой. Это еще раз доказывает и подтверждает мою гипотезу о том, что это акт хорошо продуманной, заранее спланированной расправы, четверо военнослужащих стали жертвами преднамеренного преступления.

Учитывая рамки моих служебных обязанностей, не имею возможности продолжать следствие и предать суду виновных в этом преступлении. Среди военнослужащих 78-го пехотного полка и среди мирного населения ходят упорные слухи о том, что это дело рук партизан, скрывающихся в горах и лесах. Следует обратить внимание на дерзость и ловкость мстителя.

Нельзя не упомянуть и о нелегальной организации, которая действует по заранее разработанному плану, умело выбирая место и время совершения внезапного нападения. Это свидетельствует об отличном знании обстановки и лиц, которые стали жертвами мести. Почти полное отсутствие следов, свидетелей, достаточно достоверных улик, выбор водоема с омутом, в котором нашли свою смерть военные чины, свидетельствуют о том, что делом занимались люди, хорошо знакомые о местными условиями, нелегальной деятельностью и конспирацией.

На основании вышеизложенного предлагаю выделить группу специалистов-разведчиков, которой следует поручить раскрытие тайной организации, отнявшей жизнь военнослужащих 78-го пехотного его величества полка.

С уважением: Алексей Падаров — военный следователь, город София, 21 сентября 1943 года».

Да, действительно, в этой объяснительной записке было сказано все или почти все. Без сомнения, ее автор проявил и гражданскую доблесть. Но было и кое-что другое. Падаров был отличным юристом-криминалистом и правильно ориентировался в огромной бюрократической машине.

Естественно, когда мы собрались в кабинете Стаменова, я поспешил спросить у Искренова о судьбе капитана Алексея Падарова.

— Покончил с собой где-то в середине 1944 года, — пояснил майор. — Такова по крайней мере официальная версия. Однако не исключается, что помогли ему те фанатики среди военных, которые не любили, когда им говорили правду в глаза, а расправу над народом считали первым своим долгом.

— Жаль, — покачал головой начальник криминалистического отдела. — Если бы этот человек был жив, может быть, он помог нам побыстрее сориентироваться в сложном сплетении отношений на небольшой территории Жарковской общины. Возможно, ему были известны какие-то конкретные факты, которые всеми путями стремилось сохранить в секрете командование 78-го пехотного полка.

— Если разрешите, доложу свои предположения, — обратился я.

— Докладывай, — коротко распорядился начальник.

— Предлагаю выехать в Жарковскую общину, непосредственно в село Божур, и на месте ознакомиться с обстановкой и злополучным прудом. Было бы очень хорошо, если бы в этой поездке участвовал майор Искренов — уроженец этих мест, партизан, уважаемый крестьянами человек, с его помощью будет легко установить контакт о местными жителями. Возможно, кто-то найдется, подскажет что-нибудь, за что можно будет ухватиться.

— Но я из Жарково, — пытался отказаться майор.

— Довольно, Георгий! — прервал его полковник. — Ты знаешь лучше меня каждый камень в моем родном селе Божур. Ты там окончил прогимназию, купался сотни раз в пруду. К тому же божурцы прекрасно тебя знают, считают своим земляком и их дома для тебя всегда открыты.

— Ну хорошо. Раз считаете, что без меня не обойтись… — улыбаясь, ответил военный следователь. — Только согласится ли начальство?

— Я уже говорил с генералом Ивановым, — поспешил его успокоить полковник.

На следующий день мы были на берегу пруда в селе Божур. По описаниям, которые я прочел о нем в деле, он представлялся мне совершенно не таким. Вместо небольшой грязной сельской лужи, в которой купаются волы и квакают тысячи лягушек, передо мной открылся настоящий водоем. На берегу стоял усатый сторож с ружьем в руке. Он пояснил, что, если человек захочет покончить с собой, лучшего места, чем этот пруд, для этой цели не найти. Озерцо очень коварное: глубина начиналась сразу от берега, на дне переплетение массы корней, много камней и рытвин. Говорили, что его собирались засыпать, но разум, видимо, победил — накапливаемые в пруду воды использовали для полива садов и виноградников в засушливые месяцы, развели карпа и сазана. Пруд не только сохранили, но и расширили, укрепили берега бетонными плитами и камнем и превратили в прекрасный водоем, богатый рыбой.

Я невольно задумался. С тех пор когда господа офицеры из роты военной полиции мутили здесь воду, все вокруг преобразилось до неузнаваемости.

— Если место изменилось, то люди остались те же, — успокоил меня Искренов, когда я высказал свое разочарование.

Посоветовавшись, мы решили для начала встретиться с активом села, большинство которого были пожилые люди; собрались в правлении общины очень быстро. Они обрадовались встрече с Искреновым, который представил меня и коротко рассказал о цели нашего визита.

Слушали нас с большим волнением и удивлением, То и дело слышались возгласы:

— Ты посмотри! А я думал, что это партизаны!

— А я слышал, что герой из божурцев, но имени его никто не знает.