Прозрачная маска - [11]

Говорили так, не вдаваясь в подробности из деликатности, стыда и, естественно, любви. И когда ребенок зажил в ее утробе, только тогда он признался во всем, потому что был уверен, что беременные женщины неторопливы и более сговорчивы. Она закричала, что ненавидит его и больше не хочет видеть. «Завтра, — продолжала она, — ты меня бросишь так же, как бросил свою первую жену, оставишь меня с нашим ребенком, как оставил тех…»

Никакие увещевания не помогли. Она сразу переехала в городскую гостиницу, а через месяц приехал ее отец с документом о переводе маркировщицы из Бараков в ее родной город Русе на ту же должность. К Новому году у нее должен был родиться ребенок. Поэтому Румен попросил пойти на почту в новогоднюю ночь. Ему очень хотелось знать, кто у него родился — сын или дочь.

Торжество давно закончилось, а утро не наступало. Создалась неловкая, натянутая обстановка. Мне хотелось уйти. Но кругом был снег, холод и горы. Румен сидел рядом со мной, а я знала, что он не здесь. Или в Русе, или где-то в другом месте, в детстве, например, там, где человек ищет спасение, когда ему плохо или он попал в безвыходное положение.

— Я пройдусь немножко один, — заявил категорично Румен, и мне показалось, что он долго думал об этом, а это означало, что ему давно хотелось остаться одному, а я ему мешала. Значит, он уже ненавидел меня, как любой человек ненавидит всякое препятствие.

— Понятно, — сказала я уже с испорченным настроением, словно всю ночь ждала только этого.

Я притворялась, привыкла играть любую роль в этом мире.

Одиночество всему научит. «Понятно» — на самом деле означает: «Делай что хочешь, и я тоже буду поступать как мне заблагорассудится. Наше служебное знакомство ни в коем случае не должно нас ни в чем ограничивать. Я лично не позволила бы этого. Иди куда хочешь. Мне и одной хорошо. Одна — это еще не одиночество. Это — самоуважение, возможность распоряжаться, любоваться собой, поступать по своему усмотрению. Оставь меня в покое. Я лучше, совершеннее тебя, и, значит, одной мне лучше, чем с тобой…»

Так, нанизывая фразу за фразой, я уходила от действительности, а их витиеватость пьянила и успокаивала меня. Словами можно заполнить любую пустоту. По крайней мере, создать видимость. А моя жизнь в последнее время держалась только на видимости.

Через некоторое время я вышла во двор. Румен сидел в беседке, и мое появление оказалось для него неожиданным. Направляясь к нему, я поскользнулась и невольно оперлась о стоявшую здесь машину. Машина была его. Капот был еще теплый, ключи торчали в замочной скважине.

Молчали, потому что думали об одном и том же.

К семи часам из поселка прибыла утренняя смена медицинского персонала и сообщила, что универсальный магазин в Бараках взломан и ограблен.

Я не переодеваясь вскочила в газик хозяйственника, и мы отправились в поселок. Чутье журналиста подсказывало мне, что здесь пахло чем-то очень интересным. «Преступление в новогоднюю ночь», «Когда пили шампанское», «В двенадцать часов семь минут», — мелькали в голове заголовки будущего репортажа. Пытаюсь представить себе преступника, следователей, причины преступления…

Перед магазином собралась разношерстная, еще не протрезвевшая после праздника толпа. Все молчали. Внутри оперативная группа осматривала место преступления. Собака нюхала снег. Вытащив записную книжку, я попыталась протолкаться ближе к оперативникам. Услышала их голоса. Один показался мне знакомым. Узнала соседа по купе. И он увидел меня, Потом, когда осмотр был закончен, офицер (капитан), подошел ко мне и подал руку:

— С Новым годом!

Я в ответ улыбнулась, но продолжала держаться по-деловому.

— Для наших читателей будет представлять интерес репортаж с места совершения преступления. Кто, по вашему мнению, совершил преступление и с какой целью?

Капитан, настроенный тоже очень серьезно, ответил:

— Не имею привычки строить скоропалительные гипотезы.

— Я не настаиваю, чтобы вы ответили немедленно. В Бараках пробуду еще несколько дней. Может быть, за это время вам удастся что-то раскрыть. Надеюсь, вы не откажете мне в любезности и поделитесь своими мыслями с читателями на страницах нашего журнала?

— Вы очень длинно говорите.

— А не могла бы я попросить вас разрешить мне непосредственно наблюдать за вашей работой по раскрытию преступления? Хотя заранее могу предугадать, что это, скорее всего, противоречит вашим правилам.

— Не думаю, что это будет интересно для вас. А кроме того, потребуется разрешение высшей инстанции. Ларгов, машину.

Капитан осмотрел меня со всей служебной строгостью, и его взгляд задержался на моих лакированных туфлях, а может быть, на моих посиневших от холода, дрожащих коленях.

— Садитесь. Еще простудитесь, — подавая руку, заключил он.

В течение дня я связалась с редакцией, попросила шефа продлить командировку. Наш журнал имел давние связи с соответствующим отделом Министерства внутренних дел, и необходимое разрешение на мое участие в расследовании было дано уже на следующий день. Втайне радуюсь предположениям, что там знают обо мне, одобряют мои стремления, в результате которых на страницах журнала появятся судебные очерки, что доверяют моим политическим оценкам. Ведь я как-никак бывший сотрудник одного из столичных управлений МВД; хотя круг моих обязанностей замыкался на несовершеннолетних правонарушителях, это не делало их несерьезными и безответственными.