Прожорливое время - [64]

Свернув налево, Томас быстро прошел по бульвару Виктора Гюго до главного здания компании «Таттинже», современного строения необычной треугольной формы с входом в основании и стенами, сплошь утыканными окнами. Внутри он увидел внушительную модель не менее солидного аббатства Сен-Никэз, которое стояло на этом самом месте со Средневековья, но затем исчезло, было разрушено во время не одной из мировых войн, как вначале предположил Томас, а Великой французской революции. Найта снова поразила богатая и кровавая история здешних мест. Неудивительно, что американцы в сравнении с этим считают себя лишенными корней и изо всех сил стараются придать исторические масштабы собственной жизни и семье. В Европе же история повсюду, уложенная подобно высоким грудам обработанных камней, среди которых много политых кровью.

Томас заплатил семь евро за входной билет девушке подобающего пенистого вида, которая предложила ему побродить внутри, спустился в подвалы и прошел мимо ровных фаланг пустых бутылок с названием «Таттинже» и шеренг деревянных бочек. Бутылки были уложены крутыми наклонными рядами, доньями вверх, подобно батареям пыльных реактивных гранатометов. Оказавшись здесь, Найт попал в прошлое, причем весьма отдаленное. Как явствовало из экспозиций, дом «Таттинже» приобрел то, что осталось от аббатства, и его погреба относительно недавно и возродил их для тех задач, ради которых все это когда-то создавали монахи. Здесь было прохладно, в воздухе чувствовалась некоторая сырость, и Томас, никогда не любивший темных замкнутых помещений, ощутил дрожь беспокойства.

Глава 47

Шампанское для созревания необходимо хранить под землей в течение нескольких лет. Бутылки регулярно переворачивают и открывают для удаления осадка, который собирается в горлышке. В нужный момент их окунают в ледяной рассол, после чего откупоривают и умело удаляют комок замерзшего осадка. Затем в бутылку добавляют немного сахара и снова закупоривают.

— Этот старинный метод, требующий больших затрат времени и квалифицированного ручного труда, и по сей день остается неизменным, — ответила на вопрос Томаса женщина-экскурсовод.

Мужчина в темном костюме с иголочки презрительно фыркнул, и дама недовольно оглянулась на него.

— Эти подвалы относятся еще к временам римского владычества, — продолжала она, привлекая к себе внимание тех, кто еще смотрел на мужчину в костюме. — Они были высечены в меловых скалах в четвертом веке нашей эры, приблизительно в то время, когда гунны под предводительством Аттилы сражались с римскими легионами севернее этих мест…

Обернувшись к мужчине, Томас вопросительно посмотрел на него.

— Все они так говорят, — сказал тот, явно американец. — Но в наши дни это полная чушь. Понимаете, этот бред насчет того, что все делается в точности как тогда, выглядит очень живописно. Необычно. Отличные кадры: мягкое освещение, крупный план наезжающей камерой какого-нибудь благодушного старичка, который переворачивает бутылки. Но если бы это действительно было так, то все свелось бы только к пустой трате времени и денег. Сейчас все делается механически. Так быстрее, гораздо эффективнее и никаких потерь вкусовых качеств, которые определяются исключительно смесью сортов винограда, добавками, дрожжами и тому подобным. Процесс избавления от осадка тут ни при чем. Эти французы говорят, что продолжают делать все по старинке, только чтобы порадовать туристов.

Он проворчал весь этот монолог недовольным тоном, но Томас нашел подобное иконоборство занятным и заметил:

— Они утверждают, что изготавливают шампанское традиционными методами.

— А то как же, — усмехнулся американец. — Но что вы здесь видите? Максимум несколько тысяч бутылок? А эти ребята выпускают что-то в районе шести или семи миллионов единиц продукции в год. Может быть, больше. Вы думаете, что они держат какого-то типа, который бродит по погребам со свечкой в руке, словно монах из документал-драмы, и поворачивает бутылки на несколько дюймов каждую, по одной зараз? Да это просто бред.

— Похоже, вы разбираетесь в этом деле, — улыбнулся Томас.

— Скажем так, я тут не чужой, — многозначительно хмыкнул американец. — Но наверное, нам лучше оставить это при себе. А вы?

— Школьный учитель, — сказал Найт. — Здесь я вроде как в отпуске. Вы уже побывали во многих местах?

— Да, — подтвердил американец, начиная загибать пальцы со смесью бравады и скуки. — «Мартель», «Пипер-Идсик», «Мюмм», «Поммери», «Вдова Клико-Понсарден», «Лансон». Это только те, что находятся здесь, в Реймсе. Я побывал у «Боллинже» в Эз, а завтра еду в Эперне: «Мерсье», «Перье-Жуэ», «Кастеллан» и «Моэ и Шандон». Если вам что-нибудь нужно узнать о производстве шипучего вина, я тот, кто вам нужен.

Томасу показалось, что экскурсовод украдкой слушает их разговор. Она нахмурилась при упоминании шипучего вина. Быть может, все дело было в прохладных, мягко освещенных каменных сводах, в приглушенных голосах завороженных туристов, в каком-то наследии, оставшемся от монастырских развалин, но Найта не покидало ощущение, будто он находится в церкви, в доме вечных тайн, которые невозможно свести к шипучему вину.