Прожорливое время - [33]

Как бестелесные комедианты, даже

Следа не оставляя.[7]

Разумеется, «шар земной» обозначал не просто землю, но театр «Глобус», на сцене которого впервые были произнесены эти строчки. Впрочем, скульптура, конечно же, изображала Шекспира поэтом-мыслителем со своими книгами, а не человеком сцены, хотя поза фигуры была, наверное, подчеркнуто театральной.

— Естественно, похоронен он не здесь, — произнес голос за плечом у Томаса.

Обернувшись, он увидел позади мужчину в черной сутане, служителя аббатства. У него было восково-бледное открытое лицо, не по моде длинные волосы закруглялись волнами, ниспадая на плечи, очки в стальной оправе, мягкий, вежливый голос. Он долго смотрел на перевязанную руку Найта, затем перевел взгляд на его лицо.

— Да, — произнес Томас. — Шекспир ведь был похоронен в Стратфорде, верно?

— В церкви Святой Троицы, — подтвердил служитель. — Этот памятник был воздвигнут в тысяча семьсот сороковом году.

— Это все объясняет, — сказал Томас.

— Да, тут Шекспир представлен щеголем, вы не находите? — заметил служитель, оглядывая скульптуру. — Вы здесь ищете что-то конкретное? Я не мог не заметить, что вы бродите из стороны в сторону. Конечно, мне приходится видеть много подобного, и это лучше, чем альтернатива.

— Какая?

— Теперь аббатство входит в перечень мест тура по следам книги «Код Да Винчи», — вздохнул служитель.

— Вот как? — удивился Томас.

— Увы, это так. В книге есть одна сцена, действие которой происходит у гробницы Исаака Ньютона. В своем роде ложная улика.

— Сознательно уводящая в сторону?

— Знаете, точно я не могу сказать, — ответил сбитый с толку служитель. — Разумеется, вымысел должен быть привлекательным, но есть некая точка, за которой попытка выдать фантазию за реальный факт выходит за рамки заботы о коммерческом успехе и становится просто… — Он умолк, подыскивая подходящее слово.

— Обманом? — подсказал Томас.

Служитель многозначительно улыбнулся и добавил:

— Знаете, аббатство хотели использовать для съемок фильма.

— И как?

— Могли ли мы позволить снимать в христианской церкви фильм о том, почему наша вера является ложью? — подняв одну бровь, спросил служитель. — Поразительно, но нет, не могли. Кажется, съемки проходили в соборе Линкольна. Одному богу известно, о чем думал тамошний епископ. Надеюсь, что он о чем-то размышлял, хотя, по-моему, решающим фактором стали сто тысяч фунтов, пожертвованные в реставрационный фонд собора. В этом есть своя ирония, вы не находите? Возможно, кто-то решит, что починка крыши за счет кино — это уже слишком, но такова жизнь в двадцать первом веке. Если вам интересно, у нас есть брошюры с перечислением неточностей в книге. На мой взгляд, обсуждать богословские ошибки бессмысленно, но факты можно было бы привести точно. Как вы думаете?

— Наверное, — улыбнулся Томас.

— Все же книга чертовски увлекательная, а я сам никогда не был большим поклонником католической литургии, — продолжал служитель, снова сверкая мальчишеской улыбкой.

— Я искал некоего Дэвида Эсколма, — повинуясь внезапному порыву, сказал Томас.

Служитель наморщил лоб и спросил, доставая из сутаны потрепанный указатель:

— Он здесь похоронен?

— Нет, — ответил Найт, обрадованный его готовностью помочь. — Я должен был с ним здесь встретиться, но… кажется, он хотел мне что-то здесь показать.

Служитель скользнул взглядом по полированным каменным плитам пола, на каждой из которых были высечены фамилия и эпитафия, отзывавшиеся в сознании Томаса отдаленным колокольным звоном: лорд Альфред Теннисон, Джордж Элиот, Джерард Мэнли Хопкинс, Дилан Томас, Льюис Кэрролл, автор «Алисы в Стране чудес»…

— Здесь погребен Бен Джонсон, друг и коллега Шекспира, — сказал служитель. — Ему выделили всего восемнадцать квадратных дюймов, поэтому его пришлось закопать стоя. Как-никак, он ведь убил собрата-актера. Плита тут, но на самом деле Джонсон похоронен в северном крыле нефа…

Томас рассеянно кивал, но мысли его были в другом месте, и служитель это почувствовал.

— Извините, — сказал Найт. — Как американец, я нахожу все это несколько…

— Недемократичным?

— Нет, впечатляющим, — улыбнулся Найт.

— Да, полагаю, это чувство испытывают многие, независимо от того, откуда они приехали. У нас есть и мемориальные камни в честь многих американцев. Франклин Рузвельт, Мартин Лютер Кинг Младший, Генри Джеймс, Томас Элиот, хотя последнего мы считаем принадлежащим короне. — Служитель снова улыбнулся.

— А иностранцы здесь похоронены?

— В Уголке поэтов? Нет. Боюсь, это памятник сугубо британский. По-моему, тут погребен всего один чужеземец, француз.

— Писатель?

— Да, хотя, полагаю, более точным определением было бы «литератор». Похоже, известен он, по крайней мере у нас в стране, благодаря тому, с кем был знаком. Шарль де Сен-Дени, опальный вельможа при дворе Людовика Четырнадцатого. Кажется, друг Мольера. Подождите, он где-то здесь. — Подняв голову, служитель осмотрелся по сторонам, нашел то, что искал, и подвел Томаса к мемориальной плите. — Ага, вот оно.

Найт поднял взгляд скорее из вежливости, а не из любопытства и увидел белую мраморную доску со щитом и горящими факелами. Текст был на латыни, четкие буквы провозглашали, что покойного звали Каролюс де Сен-Дени.