Проза жизни - [22]

— А! Это не мне, а Тереске. Мне он не нужен.

— А ей зачем?

— Для транспортировки.

— Чего?

Янушек откинулся на подушку и подложил руки под голову, на какое-то время позабыв о банке.

— Они сбрендили, — пренебрежительно изрёк он. — Таскают по всему воеводству саженцы.

Пани Марта как раз добралась до смятой грязной жестянки, спрятанной под рубахами и свитерами, но даже не обратила на неё внимания.

— Какие саженцы?

— Фруктовые. У них там в школе чокнулись. Велели раздобыть миллионы саженцев и высадить где-то там сад. Вот они и мотаются по пригородам, клянчат у кого ни попадя саженцы и свозят в школу. Пешком, через весь город. Представляешь? Рикша бы им не помешал.

У пани Марты прямо камень с сердца свалился, от облегчения даже в жар бросило. Она сразу потеряла интерес к носкам и быстренько запихнула их обратно на полку.

— А какое отношение к саженцам имеют подкидыши? — осторожно спросила она.

— Они этот сад для сирот сажают. Тереска все мне ими глаза колет. На жалость давит, думает, что расчувствуюсь и дам свой велосипед. Фиг им, я его только починил, а они мне его опять сломают. Пусть и не надеются, а надо — пускай грузовики наймут.

— А ты случайно не знаешь, почему они занимаются этим по вечерам?

— А когда ещё? Я бы на их месте тоже в темноте возил, чтоб никто не видел. Только людей смешат с этим столом на колёсах. Как их ещё для кинохроники не сняли! Сущий цирк!

Пани Марта решила, что узнала достаточно. На всякий случай надо, конечно, поговорить с Тереской, но теперь уже понятно, что к чему. Уйдя от сына, она отправилась подстерегать дочь.

Тереска вернулась четверть одиннадцатого, уставшая и сонная. Обнаружив засаду, она неохотно задержалась на лестнице.

— Милиция о тебе спрашивала, — сказала пани Марта, думая при этом о том, что дочь слишком легко одета для холодных осенних вечеров. Так о чем она, собственно, собиралась поговорить?.. — Что это за история с преступниками, которых вам надо опознать?

— А что, поймали их? — оживилась Тереска и даже сошла на одну ступеньку вниз.

— Не знаю. В чем там дело? Почему ты не в свитере? Ты же знаешь, я в этом вопросе не перегибаю, но тебе должно быть холодно!

— Холодно! — раздражённо фыркнула Тереска, вспоминая, как они пыхтели по дороге из Жолибожа, таща груз, норовивший свалиться на каждом повороте. Груз весил несколько десятков килограммов. — Да с меня семь потов сошло! Попробуй протащить через весь город полсотни кило, я посмотрю, как тебе будет холодно.

Пани Марта обрадовалась, что Тереска сама затронула назревшую тему. Впрочем, в назревших темах она уже потерялась. Таинственность молодого, симпатичного Кшиштофа Цегны, который уже несколько раз интересовался Тереской, тревожила её не меньше. Предостережение пани Мендлевской, саженцы, свитер, преступники, неподъёмные тяжести…

— Вот я и говорю, — поспешно подхватила пани Марта. — Доченька, может, это организовать как-то иначе? Почему из Жолибожа? То есть, я хотела сказать, почему через весь город? Я знаю, вы что-то такое делаете для школы, но можно же матери все толком объяснить!

— Прямо сейчас? — В голосе Терески завибрировал яростный протест.

— Да, прямо сейчас, — ответила пани Марта, для чего ей пришлось собрать всю свою твёрдость. Она и сама не была уверена, что сейчас подходящая пора для педагогических бесед. — Ты целыми днями где-то пропадаешь, возвращаешься непростительно поздно. Что все это значит?

Тереска с тяжёлым вздохом сдалась и уселась на ступеньку. Что говорить, доставку саженцев можно было бы организовать более разумным способом — разумным в глазах окружения. Для Терески же такой способ был единственно приемлемым, если учитывать Богуся. Но не объясняться же на этот счёт — её не поймут, да она никому никогда и не скажет.

— Один доктор на Жолибоже дал нам пятнадцать штук, — неохотно пустилась она в объяснения, не подозревая, какую тяжесть снимает с сердца матери, и не задаваясь вопросом, откуда та знает, о каком товаре идёт речь. — Туда мы добираемся трамваем, но обратно приходится только пешком. А что поздно, так людям вечером удобнее. Возим саженцы на Шпулькиных санях, к ним приделаны колёса. Раньше не получается, люди заняты своими делами.

— А не разумней ли нанять грузовик и перевезти все сразу?

— Как сразу, когда мы каждый день добываем понемногу? И в разных концах. Если бы этот полудурок, мой брат, дал нам свой велосипед, все бы упростилось, но он же бесчувственный чурбан! Ты бы им занялась, а то боюсь, ничего путевого из него не вырастет.

— А чего хочет милиция?

— Ничего особенного, — махнула рукой Тереска, довольная тем, что вопрос о распорядке дня исчерпан. Она с кряхтением поднялась со ступеньки. — Мы должны опознать каких-то типов, которые шляются по участкам. Я пойду спать, устала как собака.

— Погоди… — Помявшись, пани Марта решила рискнуть: — А что за история с ребёнком?

— Что? — удивилась Тереска. — С каким ребёнком?

— О котором переживает Шпулька. То ли обездоленный, то ли даже брошенный…

Тереска безразлично пожала плечами.

— Не знаю. Она переживает обо всех детях скопом. Потому-то мы и взялись за это дело, сад будет посажен для Дома Младенца. Вообще в том их бараке, где она живёт, есть какой-то заброшенный малец, мать у него алкоголичка или что-то в этом роде. Если тебе интересно, спроси у Шпульки, завтра я её позову к нам. Можно мне наконец поспать?