Проза жизни - [61]

— Не могу я сбавлять, пойми, — просительно сказал владелец. — Нельзя мне…

— Да вы знаете! — звонко крикнул вдруг мальчишка лет тринадцати, и голос сразу пропал. — Да вы знаете, как моему бате эта машина досталась?!

И Сотников устыдился: ведь для них он — последний шкуродер, дешевка, делец, скупивший за бесценок их картошечку.

— Шесть сто, — отрубил он.

— Нет, — отрубил отец.

Олегу страшно не хотелось выходить на этот свалочный и сволочной ветрюган. Тут уютно пахло яблоками. Только за одно то, чтобы не выходить отсюда, он готов был расстаться с аккредитивами. И верил: уж какая-какая, а эта машина не подвела бы его никогда, берегла бы…

Покупатели к ним не подходили, и Сотников решил не спешить: надо хозяина выдержать, пусть проникнется. Он вылез, степенно сознавая, что «белянка» никуда не денется. «Эх ты!» — скажет мальчишка отцу. «Ничего, сына, ничего, — ответит тот. — Нам лишнего не надо, а своего нельзя отдавать. И так уж…»

И опять перевернули душу просьба большеглазого мальчика: «Хлебушка» и голос этого мальчишки: «Да вы знаете!..»

Нет, не видел он того детдомовца никогда, но почему, почему так знакомо это лицо?!

После антракта спектакль пошел скоро, актеры заторопились. Вернулась «пир-крашиная» новенькая «Волга», и тот, в шляпе чебуреком, вылез из нее с видом зайца, у которого нет пятака на автобус. Вместо него покупателей набилось полный салон. Синеглазая бабка выехала с пятачка, за рулем — инспектор ГАИ. Видно, просто некому автомобиль к владельцу отогнать. Олег въявь представил: вот катит по городу эта самая бабка, натурально сама за рулем, шпарит во весь дух, в розовых очках… Что-то воображение его сегодня разыгралось.

По толкучке шел молодой бородатый парень, но даже борода не могла скрыть всех шрамов на его лице. На груди картонный плакат с фотографией изувеченного «Жигуля» и с надписью «ПРОДАЮ!». От этого бедолаги Сотников шарахнулся и кинулся обратно, к машине отца и сына. Внутри сидел узбек. Олег подошел сзади, и едва щелкнул клавишей дверцы, как услышал:

— Да вы знаете, как нам эта машина досталась!..

Его снова обдало горячим током — неужели совесть так переворачивает память? Но мальчишка страшно смутился при виде Сотникова, уже слышавшего его коронное изречение.

— Чему сына учишь? — горько сказал Олег.

Но тут загорячился узбек:

— По рукам! — кричал он. — Поехали! Заводи, поехали! Продана, продана! — замахал он руками на Олега, как бы выметая его из салона.

— Дурачок ты! — обиделся Сотников. — Она же перекрашенная, ты вглядись.

И пошел к костру. Греясь и плача в дыму, он вдруг ясно вспомнил, где видел эту старушенцию-синеглазку.

— А вот заблажило мне в юности в институт поступать, — начал он, обращаясь к безымянному соседу, который за пять часов этой суеты сует стал ему не то что знакомым — братом родным. — Ну, поехал. Засыпался, конечно, сразу. Дай, думаю, хоть город напоследок погляжу. И вот с одним парнем из общежития идем утром, а нам бабка в окне рукой машет.

— Зовет?

— Зовет.

Слушатель почему-то засмеялся. Олег переждал и хотел было дальше рассказывать, но тут все заинтересовались. Пришлось заново начинать.

— Зовет, машет, а окна все законопачены — через стекло зовет. И такое лицо, будто упадет она вот-вот. Да-а. Окно на втором этаже, высоковато. Ну, друг меня подсадил, я кое-как наружную форточку расковырял. А глаза у нее синие-синие, я не я буду! Вот она и говорит: меня, говорит, сын с невесткой заперли, чтоб померла. Сами уехали, а есть не оставили. Поесть, говорит, дайте, ребятки. Хлебушка…

Олег оторопел от тишины, какая вдруг установилась.

— Ну, купили мы ей хлеба, колбасы, еще чего-то… — робко продолжал он.

— Ну и что? — спросил тут ближайший слушатель, к которому он обращался. — Для чего рассказал-то?

— Да к тому, что она, эта самая бабка, только что «Жигуля» нового купила — и тю-тю на нем!

От Олега отодвинулись.

— А ты не перепутал?

— Я? Ее?! Перепутать?! Да вы что!

И все разбрелись от костра.

— Ну и чудики эти горожане, — сказал Олег и тоже побрел. Стало тоскливо.

Мучили несовпадения. Годами молча, про себя строил планы, как накопит, поедет покупать, вернется за рулем. Сколько раз уж пережил наперед это, и все в мечтах было так красиво! Но вот наступил долгожданный день, а все шиворот-навыворот!

К каждой новой появившейся в зоне толчка машине теперь бежали, нервно садились и старались оттащить добычу как можно скорее и дальше. Лихо переплачивали заранее, еще до оценки комиссионным магазином. Неплохой слесарь и автомеханик, Сотников не боялся купить подешевле подержанную и довести ее потом до ума. Но теперь взвинтили цены даже на развалюхи, а все из-за суеты, неуемных аппетитов и той горячки, которую наделали здесь всякие «богатенькие». Аккредитивы Сотникова тягаться с их деньгами не могли. Он ушел на косогор. Видно, не суждена сегодня покупка.

И тут вдруг обнаружил машину, взявшуюся неизвестно откуда и бесшумную, как привидение. Это была золотистого цвета иномарка. «Мустанг» походил на гончую — передняя часть вытянута, устремлена вперед. Даже неподвижный, этот автомобиль весь распластался в скорости. При одном взгляде на него становилось уверенно и покойно на душе: надежная техника! Она с неоспоримым превосходством взирала сверху вниз на все эти консервные банки, наштампованные быстро, и плохо, и дорого. За рулем, утопленным в дорогой коже приборной панели, в глубоком облегающем кресле сидел водитель. Он тоже наблюдал муравейник, суету сует рынка, безо всякого выражения. «Может, иностранец?» — испугался Сотников, он еще никогда не имел дела с иностранцами.