Проза Лидии Гинзбург - [16]
Весной 1982 года по случаю ее восьмидесятилетия друзья и коллеги организовали празднование юбилея в Доме писателей с речами в ее честь, а затем ужин в гостинице «Европейская». В наброске юбилейной речи Гинзбург подчеркивает, что интересующие ее темы – собственно, то, чем она интересовалась всю жизнь, – снова в моде. Например, она говорит, что в бытность ученицей Тынянова подпала под влияние историзма; ее личные склонности были таковы, что ее «не привлекала» практика «имманентного анализа» ранних формалистов. Уже в 1930‐е годы она вела «сознательные поиски единства исторического и структурного подхода», причем она называет это одной из «основных проблем современного литературоведения». Она также отмечает, что ей близки работы, направленные на исследование «пересечений литературоведения с психологией, с социальной психологией». Гинзбург уточняет, что ее интересует «проблема исторического характера, форм исторического поведения. Семиотика личности»[119]. По интересам она была близка к Юрию Лотману и Тартуской школе (Борис Гаспаров опубликовал одну работу Гинзбург в ученых записках Тартуского университета[120]), но в круг этих исследователей ее так и не приняли, что уязвляло Гинзбург, по свидетельствам ее друзей[121].
В 1980 году Гинзбург пессимистично заключила, что вступила в финальный, «неисторический» период своей жизни. Она и не догадывалась, что вскоре начнется второе возрождение ее репутации, еще более грандиозное, чем ее профессиональное признание в качестве ученого в период оттепели. 1982 год отмечен первой публикацией небольшой подборки ее записей в «Новом мире». В том же году она опубликовала несколько более обширную подборку записей в книге статей и воспоминаний «О старом и новом»[122]. Спустя неполных два года ленинградскому литературному журналу «Нева» наконец-то удалось опубликовать сокращенный вариант ее блокадного повествования, озаглавленный «Записки блокадного человека»; в содержании журнала Гинзбург представлена читателям в качестве «нового имени».
Большой успех «Записок блокадного человека» подогрел интерес читательской аудитории к ее творчеству. Она наконец стала обретать широкий круг читателей в качестве писателя. Благодаря курсу на перестройку и последующему уничтожению цензурных препон стали возможны новые публикации. В 1987 и 1988 годах Гинзбург потрясла читателей в среде интеллигенции двумя эссе, опубликованными одно за другим, – «И заодно с правопорядком» и «Поколение на повороте», где проницательно подвергала социально-психологическому анализу причины того, почему русская интеллигенция сочувствовала большевистской революции и умудрялась сосуществовать со сталинским террором. Последние годы жизни Гинзбург ознаменовались публикацией еще трех книг, причем в этих публикациях увеличивалась доля ранее не издававшейся прозы; книга, которую Гинзбург готовила к печати в последние месяцы жизни, вышла после ее смерти[123]. В 1988 году Гинзбург удостоилась Государственной премии в области литературы и искусства за книги «О литературном герое» и «Литература в поисках реальности» (тогда лауреатами стали примерно двенадцать человек, в том числе кинорежиссер Алексей Герман, поэт Давид Самойлов и писатель Анатолий Приставкин)[124]. В науке Гинзбург ценили все больше, поскольку ее интересы, по-видимому, оказались созвучны как массовому интересу к социологии литературы, так и развитию структурализма и семиотики.
Однако, даже когда Гинзбург перевалило за восемьдесят пять, она не могла ограничиваться подготовкой давным-давно написанных текстов к запоздалой публикации. Тремя годами раньше на праздновании своего дня рождения она сказала:
Приятно говорить юбилярам, что они молоды – независимо от возраста – и что у них все впереди. Понимаю условность этого обычая и не обольщаюсь. Как бы то ни было, хорошо и то, что меня пока еще не покинула привычка выражать свои мысли письменным образом[125].
В последние годы жизни Гинзбург продолжала писать и размышлять о прошлом и настоящем. Она горячо интересовалась колоссальными переменами в политической и культурной жизни СССР и впервые в жизни купила телевизор, чтобы лучше следить за текущими событиями. В одном из ее эссе говорится о Горбачеве и перестройке[126].
Бурная деятельность Гинзбург, возможно, сказывалась на ее здоровье. Ее лечащий врач Яков Юрьевич Богров сообщил мне, что примерно в 1975 и 1980 годах у нее было два легких инсульта, но оба раза она впечатляющим образом выздоровела. (Возможно, этими инсультами объясняется неровный почерк Гинзбург в рукописях 1980‐х годов.) В 1986 году она написала Наталье Соколовой (которая тогда занималась архивом Типота и пыталась собрать переписку тети с отцом): «Письма папы я непременно поищу (не знаю, с успехом ли). Не могла этим пока заняться, п. ч. болела. Переутомление и мозговые спазмы в результате. Только что прихожу в себя. Никак не могу привыкнуть к тому, что в моем возрасте все следует делать благоразумно – в том числе работать. Пришлось прервать чтение корректуры книги»[127].
По словам доктора Богрова, в июле 1990 года у Лидии Гинзбург случился легкий сердечный приступ, за которым последовал обширный инсульт; спустя несколько дней, 15 июля, она скончалась в возрасте восьмидесяти восьми лет.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.