Проводники Света - [47]

Деяна поклонилась Богу низко, как отцу с матерью и старейшинам, коснувшись правой рукой земли-матушки, и через проход в тыне двинулась к дубу. Миновав чёрное от золы и углей огневище, присела у ног Даждьбога, где, меж толстых выпирающих корней, был пристроен большой ровный камень для возложения треб.

Угостить бы Бога хлебцем, да сейчас не осталось в общине зерна! — все ждут нового урожая, а пока пекут невкусные серые лепёшки из остатков, мышами тронутых, скребут муку по ларям вместе с сором — не годится такое в дар…

Зато мёд хорош! Деяна достала из котомки закрытую долблёную плошку и поставила в центр камня, рядом высыпала горсть орехов, с другой стороны разложила лебяжьи и гусиные перья. Ладные дары, чистые и красивые.

Почему Ракита направила её сюда, к Даждьбогу, а не на капище Перуна? Неужто догадалась, что вовсе не громовик зажёг в девочке силу исцеления? — думала Деяна, укладывая хворост на огневище крады. — Да нет, вряд ли! Такое старая ведунья скрывать бы не стала, да и как ей про Мыха и Тигра прозреть, коль они не из Яви, не из Нави и даже не из Хаоса?.. Но ведь они — тьма! Вот что мудрая Ракита почуяла. Посему к солнечному Богу жизни и отправила. Свет против тьмы!..

Деяна достала кремень с огнивом, разожгла костёр. Как занялось хорошее пламя, бросила в него охапку сырой травы, чтоб пошёл густой дым: тот, кто явился на капище, обязан дать знак, что в священном месте есть человек.

Но вот дым развеялся, и Деяна, глядя на явленное в стволе лицо, прочла молитву славления Даждьбога, а потом, положив руки на требу, сказала, что мучает её Дух тёмный мира чужого, непостижимого, и научить попросила, как быть.

Вылив немного мёда на камень, положила почти полную плошку в огонь, туда же бросила три ореха и столько же перьев, прося солнечного Бога отведать даров, и пламя взвилось вдруг высоко, а с дуба послышался громкий сорочий стрёкот. Деяна задрала голову, высматривая, что за чудаковатая птица прилетела прямо к огню и человеку, но никого не увидела, только листья на ветвях шевельнулись… Знак! Бог подал ей знак. Стрёкот повторился. Да! Сорока-трещотка, сорока-болтунья… а! Даждьбог хочет, чтобы Деяна всё ему рассказала! Слишком коротко она о беде обмолвилась! Как ей помочь, коль нет ясности? Нужно же объяснить как следует! Прострекотав в третий раз, сорока вылетела из ветвей и унеслась в лес — явное подтверждение, что Деяна всё поняла правильно.

Подложив дров, девушка высыпала в огонь оставшиеся орехи, отправила туда же все перья, затем уселась перед крадой на землю и, глядя на лик Даждьбога, повела рассказ, как ещё маленькой девочкой хотела тятю спасти…

Говорила долго, плошка с мёдом полностью сгорела, перья и орехи тем более — священный огонь доставил дары прямо в Правь — где живут светлые Боги и те Пращуры, чей дух уже прошёл все должные перерождения и стал так прекрасен, что отправился после смерти не в Навь, а сразу на небесную твердь.

Огонь почти угас, Деяна завершила свою историю и, вновь попросив у Даждьбога света и мудрости, достала из кармана деревянную морковку — всё, что осталось от резного мышонка. Когда Тигр его проглотил, морковка сменила свой красный цвет на угольно-чёрный. Вдруг захотелось бросить её в костёр, но что тогда будет с семьёй и теми младенцами, коих она исцелила?

Сунув морковку обратно в карман, Деяна подняла голову и сквозь неплотно вбитые колья увидела, что с наружной стороны тына кто-то беззвучно движется. Мелькнул серо-рыжий мех — лиса или волк?! Девушка вскочила и, схватив палку из кучки запасённого хвороста, сунула в почти потухший костёр, следя, как зверь медленно обходит огороженное капище. Сухая хворостина занялась, Деяна вытащила её из углей и развернулась лицом к входу.

Там стоял юноша, причём знакомый!

— Колояр?

Он глубоко, достав рукой земли-матушки, поклонился Даждьбогу, а потом уж ей:

— Будешь здорова, ведунья Деяна!

— Будь и ты здрав, Колояр! — поклонившись в ответ, она растерянно скользнула взглядом по кольям тына.

— Волка выглядываешь? — улыбнулся юноша.

— Ты видел его?

— Да, — кивнул Колояр. — Но сейчас он… уже нет его здесь, не понадобится тебе это! — он показал на горящую палку, зажатую в её правой руке.

Деяна затушила хворостину о землю и вышла к нему за тын.

— Я слышал всё, что ты рассказала Даждьбогу.

— Слышал?! — девушка вспыхнула. Подсматривать да подслушивать, ещё и на капище, — как это нечестно, некрасиво, неладно! — Ты что, хоронился за дубом?.. — она смотрела Колояру прямо в глаза, щеки пошли красным румянцем стыда: чёрный Мых, Тигр, Некрут — она поведала всё-всё, что же он о ней теперь думает?! — Я же не для тебя! Я говорила так тихо!

— У меня волчий слух, — улыбнулся Колояр. — И зря ты яришься, я ведь честно тебе в том признался, а мог бы неслышно уйти, ты б меня и не заметила! — Он вдруг посмотрел на неё так, будто догадался о чём-то: — А зачем ты всё так подробно сказывала?

— Даждьбог повелел. Знак подал…

— Вот! то ж неспроста! Неужто, думаешь, Бог не видел, что я тут рядом стою да всё слышу? Знал он об этом, вестимо, посему и велел!

— Ну да, нарочно для тебя! — Деяна рассмеялась столь великой нелепости, и ей сразу легче сделалось, будто туча на голову давила-давила, а сейчас дождём пролилась.