Проводник в бездну: Повесть - [7]
Любили в школе петь и «Спят курганы темные», и «Катюшу». Особенно «Москву майскую». И на пионерских сборах, и на прогулках в лесу, и на детских утренниках звучала она легко и радостно:
Хорошие песни.
…Летают теперь сыновья учительницы за лесами синими, где не утихает ад кромешный.
Молчит учительница, молчит Марина. А о чем говорить?
— А ваши хлопцы как там? Что пишет Петро Сидорович?
— Давненько уже не было писем ни от Петра, ни от сыновей.
Вот и у Катерины Павловны тревога на сердце, душа неспокойна.
Марина утешительно:
— Лучше уж пусть никаких вестей не будет, чем такая… как у меня.
— Так, так, — быстро соглашается учительница. — Ну идите, Марина, а то Налыгачи там распоясались… Начали мутить воду, как черти, вылезшие из болота.
На колхозном дворе Гриша с матерью застали настоящий разгром. Фермы стояли настежь, наверное, с того времени, как погнали на восток скот. Из амбара люди выносили мешки и взваливали их на возы, тачки, рессорные брички и различные тележки.
А кто не успел обзавестись транспортом, на горбу тащил, запарившись и запыхавшись, — все равно придет фриц, наложит лапу и понюхать не даст, чем пахнут пшеница и рожь.
Люди не смотрели друг другу в глаза — им стыдно было растаскивать выращенное, взлелеянное своими руками добро. Только Поликарп Налыгач со своей дородной Федорой спокойно и по-хозяйски, задрав голову, прохаживались возле амбара. Они кряхтели возле полнехоньких мешков, складывали добро на две пароконные подводы. Таким Гриша никогда не видел деда Поликарпа, неприметного и тихого человека, единственного раскулаченного богатея, которому как-то удалось вернуться из дальних краев в село.
Натаскали Налыгачи полные телеги мешков, уселись на них поудобней.
И только теперь Гриша увидел Яремченко. Он тяжело вышагивал, заложив руки за спину, по двору и из-под насупленных бровей грустно наблюдал невеселую возню вокруг.
— Дикость! — одно и сказала Марина, окинув взглядом артельный двор. Такую катавасию она видела только на ярмарках.
Поликарп указал кнутовищем на председателя колхоза, прищурил глаз и что-то шепнул Федоре. Та даже затряслась от смеха. Так и давил смех Налыгачей, когда кони, посапывая, потащили их телеги со двора.
Подошел Антон Степанович, тихо сказал Марине:
— Возьми-ка и ты коня… И подводу.
Она выпрямилась, выпустила из рук еще пустой мешок.
— Как-то неудобно… Иван мой… активистом… был.
— Ничего, ничего, бери. Пригодится в нужде. Не сумели со скотом отправить, теперь поздно. Чернигов и Полтава уже…
Мама стояла, словно окаменевшая.
— Правда?
— Правда, Марина… Ну, бери, бери… Вон дед Денис запрягает.
Возле конюшни возился с упряжью маленький, сухонький дедок с обветренным полесскими ветрами лицом и неспокойными глазами. Дедом Денисом его никто не называл, разве только сельское начальство. Гриша даже фамилии его не знал, хотя он был их дальним родственником. Звали его по-уличному дедом Зубатым. А у старика-то и сохранилось всего два зуба. И бабку называли Зубатой, и детей их — Назара и Соньку — тоже величали Зубатыми.
На минутку дед остановился — его душил кашель. Откашлявшись, вытер слезы, снял колесо и смазал ось. У воза помахивал хвостом рыжий мерин, нехотя тычась мордой в сено.
Когда подошли мать с сыном, старик запряг Буланого, невесело усмехнулся, прошамкал беззубым ртом:
— Ну вот и хажяевами штали… Штоб его не дождать…
Потом помог им набрать зерна. Когда выезжали со двора, дед Зубатый сказал:
— А мне штарая карга велела вола взять. И такой же вреднющий попался… Теперь два ирода на хозяйштве будут — вол и баба.
Увидел тележку, подцепил к подводе.
— Не оштавляйте, еще пригодится…
Так в их дворе завелся конь. Но не радовал он маму. Не раз она говорила Грише, прижав к глазам платок:
— Ой, сынок, сынок, лучше бы не было на нашем дворе Буланого…
— А почему, мама?
Марина лохматила давно не стриженные сыновы вихры (такой же лен на голове, как у отца), всматривалась в синие леса и говорила будто и не Грише, и не себе, а кому-то постороннему:
— Он еще дитя, малое дитя.
Как ему хотелось стать в эту лихую, как говорит бабушка, годину взрослее! Чтобы никто на свете не говорил ему таких обидных слов: «Он еще дитя, малое дитя».
Лязгнула щеколда, скрипнула калитка. Гриша прилип к окну — во двор зашел солдат, весь серый от пыли и очень усталый. Прислонил винтовку к старой шелковице, медленно осмотрел подворье, будто разыскивая кого-то, Гриша выбежал из хаты. У шелковицы стоял не простой солдат: вон на петлицах два кубаря. Гриша знал: два кубаря — лейтенант. Из хаты он показался ему пожилым, а вблизи — совсем молодой. Только в щедрой дорожной пыли и с печалью в серых глазах.
— Здорово, козарлюга, — командир улыбнулся и стал еще моложе. — Дай, брат, воды. Да холодненькой.
Гриша метнулся в сени, проворно вынес медную кварту.
— Нате!
Гость пил долго, жадно.
— На посиделки ходишь? — прищурившись, пошутил лейтенант, продолжая глотать из медной кварты.
Украинский писатель Василь Большая увлекательно рассказывает о подвиге пионера Гриши Мовчана, который завёл фашистов в непроходимую трясину. Раненый юный герой оказался в партизанском отряде — его спасли советские бойцы.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
В книгу вошли две повести «Птицы летают без компаса» и «В небе дорог много». Обе посвящены летчикам, охраняющим дальневосточное небо. В них автор поднимает важные проблемы обучения и воспитания молодых пилотов, морального права быть ведущим; показывает, как в трудных повседневных буднях под влиянием чутких заботливых командиров закаляются и мужают характеры вчерашних выпускников военных училищ, растет их летное и боевое мастерство.
Михаил Касаткин - писатель фронтового поколения, удостоенный многих правительственных наград. Эту книгу он посвящает детям и подросткам, помогавшим взрослым бороться с фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны.
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.