Провинция (сборник) - [30]

– Можно, я тебя возьму под руку? – спросил он Людмилу, молча обходившую выбоины и камни на освещённой только светом из окошек дороге.

– Как вы внимательны, Михаил! Я уже могла раза два сломать каблук и свалиться на этих ухабах. Спасибо, что догадался… – Людмила смотрела на Ильина снизу, пытаясь прочесть что-то на его лице новое для себя. Вздохнув, отвернулась.

Это был её город. Она никогда не говорила Ильину об этом. Здесь она училась в техникуме, здесь посетила её любовь, здесь её предал тот, кого она полюбила. Это её тайна, хранимая ото всех, её боль. На этой улочке, в старом, опустевшем теперь домишке, снимала она комнату у старухи, какой уже нет в живых. Умерла старуха, оставив домик городским властям, так как не было у неё наследников. Муж убит на фронте, сын сгинул в зоне. Любила бабка Людмилу, как родную дочь, брала с неё копеечную плату за комнату, а когда случилась с Людмилой беда, нашла для неё специалистку по абортам, и здесь, на бабкиной кровати, лишилась Людмила возможности иметь детей. Ильину этого знать не надо ни теперь, ни потом, когда он навсегда исчезнет из её жизни.

Только не замуж

Он вошёл, стянул с головы шапочку, сунул в карман куртки. Ходит в молодёжной шапочке. Под молодого косит. Пришёл, как всегда, не вовремя, в перерыв между лекциями. Молодой! За сорок уже, и залысины пошли к темечку.

– Юлия Викторовна!

Это он мне, хотя видит, что тащу стопу книг для выдачи.

– Юля!

Не терпится ему. Словно не замечает, что гляжу на него свирепо… Положила книги. Не оглянувшись на него, прошла в читальный зал, благо что он пуст.

– Ну! Зачем пришёл?

Улыбается, пытается обнять.

– За тобой…

– Шутка? Видишь, я в запарке. Не до шуток.

– Перерыв у меня, вот и забежал.

Всё равно придётся присесть рядом. Пусть обнимет, коснётся губами щеки – это у него как ритуал.

– Уходи теперь. Мне совсем некогда…

Пожмёт мне руку. Пойдёт. Ему тоже некогда, перерыв в его офисе всего один час. В конце работы позвонит, и заведующая противным голосом сообщит: «Юля! Тебе опять звонят». Не забудет сказать: «опять».

Рабочий день у него заканчивается позже моего, и я ухожу одна. Мне надо пройтись по магазинам, купить продукты.

Моё общение с Виталием тянется с сентября. Уже декабрь. Поверх замёрзших луж и обледенелых комьев грязи свежий снежок. Скользко. Того гляди, могу упасть. Тем более с моей хромотой. Она почти незаметна, набойка на каблуке левого сапожка скрывает, но всё равно…

Это у меня с детства. Сколиоз, хромота, сутулость… Лечилась в клинике. Всё равно осталось. Не все замечают, но я помню всегда. Помню в свои тридцать. Да-да! Уже тридцать. И не замужем. Не девственница. Этим никого не удивишь, тем более в тридцать, когда и тринадцатилетние рожают.

Виталию за сорок. Разведён. Жена ушла. Без причины жены не уходят. Объясняет: не сошлись характерами, не было ребёнка.

Тогда, в театре, наши места оказались рядом. Случайно. Проводил после спектакля до дома. Потом встретились, прогулялись по парку. Пригласила домой – познакомила с матерью, попили чаю.

Вообще, Виталий приятный мужчина. Меня всё время волнует, когда при прощании он обнимает меня в подъезде. Меня всегда волнуют прикосновения мужчины. Ничего с собой не могу поделать…

Ну вот я в своём дворе. Старый дом. «Сталинка». Уже темнеет, и окна его четырёх этажей светятся жёлтым светом. Где мои ключи от подъезда? В сумочке нет их… В пакете с батоном хлеба и кефиром? Тоже нет. Карманы пусты. Где? Если только за подкладкой пальто? В левом кармане давно дыра. Всё забываю зашить. Точно! Здесь, в самом низу.

В подъезде темнота. Кошачий дух. На ощупь одолеваю девять ступеней. Поворот – и ещё шесть. Соседская собачонка, надоедающая своим лаем в выходные дни, оповещает, что всё в порядке. Ключи у меня в руке. Надо открыть поочерёдно два замка. В квартире тоже темно. Мать, конечно, лежит на кровати в своей комнате – ей трудно встать, ещё труднее пройти пять-шесть шагов. Слоновость. Она меня не окликает, узнает по привычным звукам.

Щелкаю выключателем. Стало чуть светлее, чем на лестничной площадке. Всё из-за копеечной экономии – под потолком лампочка в двадцать пять ватт. Из зеркала на меня глядит круглое бледное лицо с коротким, тоже круглым носом, осёдланным очками. За стёклами очков карие глаза, большие и яркие. Они, да ещё губы украшают мою внешность. Помада на губах размазана. Значит, так и по магазину выступала? А, не всё ли равно! В магазине женщины с сумками около продуктов, мужчины – возле полок бутылками. Разделение полов. Это при покупке разделение – пьют девки на равных с парнями. Вот парень остановил на мне взгляд. Улыбнулся. Нравлюсь?

Виталий ещё позвонит. Всегда звонит не вовремя – я или в ванне, или на кухне что-то кипит. Мать не встанет, чтобы дотянуться до второго аппарата на соседней тумбочке.

С Виталием надо встретиться. На прошлой встрече предложил выйти замуж. Замуж!

Пока будет набираться горячая вода, поужинаю. Мать, как всегда, покушала, и лежит, глядя на экран старого чёрно-белого телевизора. В моей комнате новый, с плоским экраном. Замуж? Сейчас я ухаживаю за одной матерью, потом надо будет ухаживать за двоими. Виталию за сорок, это немало при нашей экологии. Наш сосед чуть постарше уже скопытился от инфаркта, бодрячок был. А если инсульт?