Провинциальная «контрреволюция» - [88]
Первыми бойцами северной армии были группы офицеров, которые вместе с союзными войсками продвигались в глубь территории губернии, и крестьяне из сельских отрядов самообороны, действовавших в Северной области накануне и в первые недели после антибольшевистского переворота[746]. Крестьянские отряды включали в себя бывших солдат-фронтовиков мировой войны, участников недавних восстаний против красной мобилизации, членов кооперативов, собранных эсеровским руководством для содействия перевороту, а также группы крестьян, выступивших по решению сельских и волостных сходов для защиты своих деревень от разгрома со стороны отступавших красноармейцев. Однако эти отряды не были постоянными. Они распадались вскоре после того, как на местах были смещены непопулярные большевистские руководители, отступала опасность насильственной красной мобилизации и фронт отодвигался дальше от их деревень. Поэтому когда на второй неделе августа 1918 г. Сергей Маслов, глава Военного отдела Северного правительства, направился в информационную поездку по губернии, он обнаружил лишь разрозненные вооруженные крестьянские группы, которые уменьшались с каждым днем. Он с отчаянием писал из Холмогор, его первой остановки после Архангельска, что созданный там крестьянский отряд «с каждым днем все тает» и вскоре вовсе исчезнет[747]. Северное правительство видело подтверждение этому и в самом Архангельске. Так, крестьянский отряд, содействовавший белому перевороту в городе, отказался преследовать отступавшего противника и мирно разошелся по деревням, после того как власть перешла в руки Верховного управления. Из Онежского уезда также сообщали, что большинство крестьян-добровольцев отказывались идти в наступление, мотивируя это тем, что «шли только для защиты селения Порог». Подобная картина наблюдалась и в других уездах[748].
Исчезновение крестьянских отрядов заставило Северное правительство отказаться от первоначальных надежд создать добровольческую армию. И уже 20 августа 1918 г. кабинет объявил о восстановлении на территории области всеобщей воинской повинности[749]. Однако действительный набор в войска постоянно откладывался из-за нехватки офицеров, кадровой чехарды в командовании войсками Северной области и отсутствия на местах мобилизационного аппарата[750]. Видимо, правительство медлило еще и потому, что опасалось создавать армию из бывших фронтовиков, прошедших через все этапы разложения старой армии. Поэтому еще до начала призыва в уездах оно понизило минимальный возраст призываемых с традиционного 21 года до 19 лет, чтобы в армии оказались хотя и менее обученные, но, как предполагалось, более дисциплинированные кадры[751]. После многочисленных задержек первые уездные мобилизации были начаты только 10 октября 1918 г.[752] Но даже тогда, казалось, мобилизация была на грани срыва.
Из-за того что архивы воинских присутствий были уничтожены и списки призывников отсутствовали, уездные мобилизации проводились явочным порядком. То есть в армию забирали тех, кто оказывался на месте. Британский генерал Э. Айронсайд так описывал происходившее: «Офицеры, занимающиеся набором рекрутов, появлялись в деревнях и зачитывали постановление правительства, после чего проводился смотр всех присутствовавших молодых мужчин. После быстрого медосмотра все годные к воинской службе мужчины призывного возраста получали приказ прибыть в Архангельские казармы»[753].
Призыв в белую армию был, по сути, полудобровольным, так как примитивная практика набора давала широкие возможности для уклонения от службы. Слухи о предстоявшей мобилизации доходили до деревень, как правило, раньше появления офицеров из воинского присутствия. Поэтому не желавшая служить молодежь порой уходила на промыслы как раз во время военного призыва. Рекруты иногда скрывались в лесу в охотничьих домиках, а жители прифронтовых деревень могли избежать мобилизации, временно перейдя линию фронта. В последнем случае дело нередко заканчивалось тем, что такие группы призывников брало на содержание красное командование в обмен на услуги по составлению карт местности и сбору разведывательной информации. Они также эпизодически могли участвовать в боевых действиях на стороне красных с целью изгнать белых из своих волостей или создавали красные партизанские отряды[754].
Тем не менее вскоре после начала широкой поуездной мобилизации белая армия стала неожиданно успешно расти. Через два месяца после объявления призыва в русских полках насчитывалось около 2700 штыков. К апрелю 1919 г. русская армия выросла до 10 тыс. человек. Следуя постоянно расширявшимся возрастным рамкам призыва, к маю число мобилизованных перешагнуло 15-тысячный рубеж, а летом достигло 25-тысячной отметки. На фронт было выведено 13 стрелковых полков. Осенью же 1919 г. общее число мобилизованных в Северной области, включая ополченцев, тыловых чинов и солдат так называемых рабочих батальонов, превысило 54 тыс. человек[755]. Таким образом, на фронте, на охранных и военных работах находился по крайней мере каждый десятый житель (преобладающая часть взрослого мужского населения области). Даже в Архангельске трамваи водили преимущественно женщины, а в крестьянских домах, где останавливались на постой союзные солдаты, они видели лишь женщин, детей и стариков
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.