Провинциальная история - [51]

У него было твердое убеждение, что подобные проблемы следует решать не на посиделках, а на совещаниях специалистов. Что он понимает, этот Тонев или, скажем, Трошев, в экономике? Однако у них есть голос, от их позиции зависят практические решения, результаты которых…

— Товарищи мужчины! — раздался резкий голос Батошевой. — Давайте говорить по существу!

У Венеты Батошевой, моложавой женщины, был ясный ум и острый язык. Не случайно она сменила уже двух мужей, распрощавшись с тем и другим без колебаний: один изменял ей, а другой оказался пьянчужкой.

— Здесь Крыстев сказал, — продолжала она, — что четырнадцать процентов брака — это многовато. С этим нельзя не согласиться, и я считаю, наш замдиректора по производству наконец-то нащупал больное место завода. Как можно мириться с тем, что литейный постоянно дает негодные отливки, которые мы так и сяк пытаемся доводить и в конце концов снова возвращаем в печь?

— Это не ново, Батошева, не ново, — упрекнул ее Тонев. — У тебя есть что-нибудь по существу?

Батошева взорвалась.

— Как видно, некоторые считают, что говорить по существу — значит заниматься пустой болтовней… Я предлагаю одобрить выводы товарища Дженева и принять решение в этом духе.

— В каком духе? — спросил Тонев.

— В духе того, что мы здесь слышали и видели.

— О снижении производства? Ты часом не…

— Да, Тонев, да! Только такие нормальные, как ты, могли довести дело до такого состояния.

— Ты соображаешь, что говоришь? — приподнялся Тонев. Узкий пиджак не мог вместить его тучную фигуру.

— Спокойно, товарищи, что за тон? — одернул их Миятев. — Есть еще желающие?

Желающих продолжать дискуссию не оказалось. Миятев еще раз оглядел всех и сказал:

— Я считаю, у нас состоялся полезный разговор. Исследования товарища Дженева интересны и своевременны, в этом сомневаться не приходится…

— Приходится, приходится! — возразил Тонев.

— Может, уже хватит? — с упреком бросил Миятев. — Слово для заключения предоставляется товарищу Дженеву.

— Все мы тут люди взрослые, — сказал Дженев. — Нам не пристало обманывать самих себя: нормы, их перевыполнение — это кардинальный вопрос, в них заключена мера труда и потребления, они выражают отношения между рабочим и государством, здесь не должно быть легкомыслия. У меня все. — И Дженев жадно затянулся сигаретой.

— А вот меня заботит другое, — не унимался Тонев. — Не кроются ли за этими кардинальными проблемами какие-то личные интересы? И я спрашиваю: можем ли мы допустить, чтобы партком попался на эту удочку? Давайте вообще никакого голосования не проводить — нельзя подменять административное руководство!

— Это что же, инструкция? — спросила Батошева.

— Какая инструкция? — не уловил иронии Тонев.

— Да того самого руководства.

— Вот что, Батошева, занималась бы ты… знаешь чем!

Миятев снова попросил его умерить тон.

— Я предлагаю голосовать! — решительно сказал Крыстев.

Тонев встал и заявил с мрачным видом:

— Я покидаю заседание.

В комнате поднялся шум. Дженев встал и тоже заявил, что покидает заседание, поскольку не является членом парткома. И тут же ушел.

— Голосуем, — обратился Миятев к участникам заседания. — Кто за…

Голосовали молча, каждый тайком посматривал на соседа — поднятые руки сейчас говорили больше, чем слова.

24

Едва вернувшись из-за границы, Караджов узнал о заседании парткома, которое приняло решение в поддержку Дженева. Не было нужды пускаться в расспросы — весь завод гудел, как потревоженный улей. Не теряя времени, Караджов вызвал к себе в кабинет Тонева и набросился на него. Выждав, пока утихнет директорский гнев, Тонев спокойно рассказал, что было и как. Но когда дошел до голосования, не нашел слов, чтобы объяснить, почему большинство встало на сторону Дженева.

— Я даже заявил, что покидаю заседание, — оправдывался Тонев. — Но из-за этой тыквы, Миятева, все пошло кувырком. Ты должен остерегаться его — ни дать ни взять змея подколодная: поставил вопрос на голосование, и мы сели в лужу…

Караджов метался по кабинету, словно рысь в клетке.

— Один его опередил, другой ему помешал… ты не иначе как Библию накануне читал? Допустили, чтоб вас оставили с носом! И чтоб весь завод лихорадило от слухов. Ты даешь себе отчет, что происходит? — Тонев виновато моргал. — Не говоря уже о том, какую мне свинью подложили! — продолжал неистовствовать Караджов. — Завтра Первый созывает совещание, и мне придется идти туда с ножом в спине — вот до чего вы довели!

— Крыстев оказался главным запевалой, — вспоминал Тонев. — И эта, Батошева. Да и Попангелов, и Грынчаров…

— На кой черт ты мне их перечисляешь, как в заупокойной молитве! А Великов и Грозьо где были в это время, в баню ушли, что ли? А Кралев? Спал, должно быть? — Караджов поднял трубку, но тут же бросил ее с грохотом. — Вот начну их вызывать одного за другим — они у меня узнают, как голосовать… Чего молчишь? Надо созывать новое заседание, без Крыстева и Миятева.

— Без секретаря парткома?!

— Без. Надо было глаз не спускать со Стоила, следить за каждым его шагом. А ты сам запутался в его сетях, словно жирный карп. Новый вариант плана готов?

Тонев объяснил, что, несмотря на его напоминания, Стоил и ухом не повел, даже не созвал начальников отделов.