Провинциал - [4]
— Угадай, которое из этих трех зарев настоящее, за которым из них взойдет солнце.
— Вот за этим. — Наташа показала на среднее.
«Она не будет моей женой…»
Крайнее зарево разрасталось. Неожиданно вынырнул краешек солнца, а затем и весь его ртутный овал.
3
— Девочки! — ворвалась во двор Варя, с треском захлопнув калитку. — Договорилась! Договорилась! В семь часов вечера идем к Матрене Ивановне Павловой. Она сказала, что уговорит нескольких старушек и они нам все вместе немного попоют. Вот! — На Варином лице было выражение величайшего торжества, глаза хитро блестели.
— Ура! — закричали из кухни Наташа и Птичкина.
— Как тебе это удалось? — спросил Митя.
— Да вот так уж, — сказала Варя, поджав губы, как будто решила ни за что на свете не выдавать Мите свою великую тайну. Но тут же не вытерпела и, подвинувшись к нему, горячо нашептала: — Я к ней подлизалась, вот! Насчет сына, дочки расспрашивала. Она и завелась на целый час, вот! А потом я ей говорю, какие мы несчастные: приехали, мол, за песнями, а песельников нет. Пожалейте нас, говорю, ведь нам во что бы то ни стало надо материал собрать. Она посмеялась, посмеялась, ладно, говорит, я пойду баб покличу, только вы уж нам чихирю поставьте. Вот!
— Э-э!.. Вы там не секретничайте! — крикнула Птичкина. — Зачем же манкировать нами! Идите сюда, а то мы картошку чистим, не слышно ничего!
Варя вошла в кухню и громко повторила все, что рассказала Мите.
— А ты молодец, шедевральная старуха! — ласково пропела Птичкина.
— Гм!.. — гордо сказала Варя. — Я такая! Придется тебе, Митя, на «телевизор» сходить.
«Телевизор» был едва ли не главной достопримечательностью Щедрина. Когда в первый же день приезда Митя спросил у Авдотьи Михайловны, где тут можно купить продукты, она неопределенно махнула рукой: «А-а, на «телевизоре». — «Что за «телевизор»?» — удивился Митя. — Ладно, пойдем покажу, — сказала Авдотья Михайловна. — Мне как раз капустки надо. «Телевизором» оказался колхозный склад — длинное приземистое строение из красных кирпичей под ребристой шиферной крышей. Кроме землистой картошки, вялой капусты, желтых огурцов и мятых помидоров, здесь продавали колхозное вино — темно-рубиновый мутный чихирь. «А «телевизор» потому, — объяснила Авдотья Михайловна, — что каждый вечер собирается здесь мужиков полстаницы. Напьются некоторые — и давай, бесстыжие, выступать на виду у всех: и про политику, и про космос, да матерщинятся, да песни поют, не казачьи только…»
4
В большой просторной комнате собралось около десятка старух. Они неторопливо, без суеты расселись на лавках и скрипучих стульях так, как этого требовало пение. Первые голоса — на лавку справа, вторые голоса — на лавку слева, а высокая старуха с плоской, как доска, грудью и хозяйка, низенькая, оплывшая, с моложавым лицом, — у стола в середине комнаты. На столе стояло зеленое эмалированное ведро и десятка полтора граненых стаканов.
— Что петь будем? — спросила старуха с плоской грудью.
— Нам что-нибудь из старинных казачьих песен, — поспешил Митя и смешался, потому что старуха, строго и презрительно взглянув на него, поджала губы.
— Знаю, милай, знаю…
Митя покраснел: «Вот еще, надо же мне, дураку, лезть…»
— Ну, девоньки, — сказала старуха с плоской грудью, — «Дуню».
— Заводи, Карповна, — вздохнула из угла неприметная старушка.
И Карповна, та самая старуха, что так презрительно глянула на Митю, с придыханием затянула грудным голосом тихо, чуть слышно:
Хозяйка подхватила песню высоким, напряженным, бьющимся, словно птица в клетке, голосом:
И тут из своего угла подтянула жалобным голосом неприметная старушка с белым платком на голове:
Голоса эти слились в одни аккорд, он задрожал, повис на мгновение и постепенно стал опадать, как опадает волна, накатываясь на неровную кромку берега. Голоса замерли… и вдруг грянул хор:
И будто издалека, подхватили вторые голоса:
И опять стало тихо, так тихо, что Митя услышал, как где-то высоко прозудел комар.
опять грянул хор.
И откуда такая сила в этих немощных, слабых телах! Откуда этот размах, эта удаль! Голоса звенят, переливаются, отдаются гулким эхом полупустой комнаты.
«Боже, как чудесно! — подумал Митя. Слезы радости и восторга против воли навернулись на глаза. — Как просто и хорошо: «Как у Дунюшки на три думушки…» В словах ничего особенного, но как они это поют! Получается что-то небывалое, неповторимое по красоте. И не забывается, такое не забывается… Наверно, всю жизнь буду помнить: «Как у Дунюшки на три думушки…»
Он не помнил, что у него на коленях лежит раскрытая чистая тетрадь, что в нее надо что-то записывать. Он не чувствовал, что Варя несколько раз толкнула его локтем в бок и что потом девушки, низко опустив головы и перешептываясь, стали записывать песню втроем.
Звуки льются плавно, широко, свободно, все громче и громче и достигают такой силы, что, кажется, голая электрическая лампочка, свисающая с потолка, начинает дрожать и едва приметно раскачиваться на длинном крученом шнуре. А потом голоса опадают, медленно, плавно, или обрываются разом, будто лопается струна, и тогда в комнате воцаряется жуткая тишина.
Роман московской писательницы Веры Щербаковой состоит из двух частей. Первая его половина посвящена суровому военному времени. В центре повествования — трудная повседневная жизнь советских людей в тылу, все отдавших для фронта, терпевших нужду и лишения, но с необыкновенной ясностью веривших в Победу. Прослеживая судьбы своих героев, рабочих одного из крупных заводов столицы, автор пытается ответить на вопрос, что позволило им стать такими несгибаемыми в годы суровых испытаний. Во второй части романа герои его предстают перед нами интеллектуально выросшими, отчетливо понимающими, как надо беречь мир, завоеванный в годы войны.
В сборник известного советского прозаика и очеркиста лауреата Ленинской и Государственной РСФСР имени М. Горького премий входят повесть «Депутатский запрос» и повествование в очерках «Только и всего (О времени и о себе)». Оба произведения посвящены актуальным проблемам развития российского Нечерноземья и охватывают широкий круг насущных вопросов труда, быта и досуга тружеников села.
В сборник вошли созданные в разное время публицистические эссе и очерки о людях, которых автор хорошо знал, о событиях, свидетелем и участником которых был на протяжении многих десятилетий. Изображая тружеников войны и мира, известных писателей, художников и артистов, Савва Голованивский осмысливает социальный и нравственный характер их действий и поступков.
В новую книгу горьковского писателя вошли повести «Шумит Шилекша» и «Закон навигации». Произведения объединяют раздумья писателя о месте человека в жизни, о его предназначении, неразрывной связи с родиной, своим народом.
Роман «Темыр» выдающегося абхазского прозаика И.Г.Папаскири создан по горячим следам 30-х годов, отличается глубоким психологизмом. Сюжетную основу «Темыра» составляет история трогательной любви двух молодых людей - Темыра и Зины, осложненная различными обстоятельствами: отец Зины оказался убийцей родного брата Темыра. Изживший себя вековой обычай постоянно напоминает молодому горцу о долге кровной мести... Пройдя большой и сложный процесс внутренней самопеределки, Темыр становится строителем новой Абхазской деревни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу молодого белорусского прозаика Василя Гигевича вошли рассказы и две небольшие повести: «Дом, куда возвращаемся» и «Дела заводские и семейные». В центре почти всех произведений писателя — становление характера современного молодого человека — студента, школьника, молодого специалиста, научного работника, родившихся и выросших в белорусской деревне.
Юрий Николаевич Авдеенко родился в 1933 году в городе Азове. После средней школы служил в Советской Армии рядовым, сержантом. Затем окончил сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии.Данная книга состоит из двух повестей. «Лунная радуга» — повести о службе в армии, о росте курсанта и младшего командира, его патриотизме, вызревании характера и моральных качеств, которые сказываются и в мужской дружбе и в любви к девушке Лиле — дочери полкового командира, погибшего на трудных учения.
Тамара Каленова, в недавнем прошлом студентка Томского университета, а теперь преподавательница древних языков, успела написать несколько рассказов и ряд повестей: «Нет тишины», «Шквальчата», «Не хочу в рюкзак», «Временная учительница».Детство Тамары Каленовой прошло на Кавказе, юность — в Сибири, и это наложило отпечаток на ее произведения.Герои ее повестей и рассказов — подростки и молодежь, главным образом студенческая.Все произведения Тамары Каленовой гуманны и раскрывают лучшие черты современной молодежи.
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, посвящены судьбам современников, их поискам нравственных решений. В повести «Судья», главным героем которой является молодой ученый, острая изобразительность сочетается с точностью и тонкостью психологического анализа. Лирическая повесть «В поисках Эржебет Венцел» рисует образы современного Будапешта. Новаторская по характеру повесть, давшая название сборнику, рассказывает о людях современной науки и техники. Интерес автора сосредоточен на внутреннем, духовном мире молодых героев, их размышлениях о времени, о себе, о своем поколении.