Проверка слуха - [7]

Век под судом — смешное ремесло!

Мы нагрешим — и будем неподсудны!..

Любимый, поцелуемся прилюдно,

коль нас с тобою к людям занесло!

И не услышим: «Дать бы им раза,

бесстыжим — да и вытурить из рая!» —

поскольку старый Бог закрыл глаза,

как мы их в поцелуе закрываем…

ГАЛАТЕЯ 1990

Руки пачкаю мокрой глиной,

злюсь, ломаю, всю ночь курю…

Что ваяю?

Да вот мужчину…

Мужичка для себя творю.

Неказистый?

Так дело вкуса.

Не плейбой, не делец — прораб,

а глядишь, не родит искуса

у других — незамужних баб…

В меру пьющий да в меру бьющий

доминошник в штанах мешком,

курит «Приму», подсолнух лущит,

с мужиками засев кружком…

Нос — картошкой, а рот — подковой,

со спины — и совсем дебил…

А попробуй, слепи такого,

чтоб, как душу, тебя любил…

ПОЧТИ АНТИЧНОЕ

Помнишь, когда этот парус был новым и ярким,

Ты говорил — Пенелопа ждала Одиссея,

Я привезу тебе кучу заморских подарков,

Будут соседки судачить от злости косея,

Будут подружки шептаться — подумаешь, штучка!

Так нарядилась, как будто ни вкуса, ни меры!

Жди, Пенелопа. А то, что заначил с получки,

Спрятано в томе великого старца Гомера…

Помнишь, когда этот парус был ярким и новым,

Я отвечала — с дарами сплошные заботы.

Лучше рыбачить, под вечер являться с уловом,

Глосиков жарить и «Шабское» пить по субботам…

Помнишь, когда этот Понт назывался Эвксинским,

Ждать Пенелопа могла двадцать лет не старея…

…Старый Гомер, припорошенный пылью российской,

В доме пустом опоздавшего ждет Одиссея…

ВЕЧЕР ОТДЫХА ДЛЯ ТЕХ, КОМУ ЗА ТРИДЦАТЬ

На тёмные пророчества,

волшбу и колдовство

слетались одиночество,

Кружили, руки выпростав,

морщиня жалко лбы,

надеясь что-то выпросить

у скаредной судьбы.

Сплеталась нить непрочная

печального родства,

и мёрзло одиночество

в объятиях вдовства…

* * *

Вам, Арамис, всё сказано не мной,

и ваших снов не я золотошвейка…

Я — лишь узор. Затейливая змейка

средь фауны и флоры остальной.

Второй октавы пятая струна,

соль на ладони, легкий бег олений…

Мой завиток, украсив письмена,

ни слова в них, и буквы не изменит…

* * *

И всё-таки, здравствуй!

Когда сквозь молчанье Вселенной,

сквозь меру и разум,

сквозь каменный лом Вавилона,

сквозь холод пустого

томящего, ждущего лона

пробьётся ползвука,

я встану на оба колена

и просто заплачу,

как плакать давно разучилась —

бессильно, бесстыдно,

как ливень — дробясь и мелея,

как тот звездочёт,

что дождался кометы Галлея,

и умер от счастья…

И всё-таки…

Всё-таки, здравствуй!

МОНОЛОГИ МАРИИ И БОГА

МАРИЯ

Велели покориться — что ж, пожалуй…

Иосиф стар, а я хочу детей…

Спаси нас Бог от низменных страстей,

От наводненья, мора и пожаров…

Но даже без корысти — лучше Бог,

Чем случай ненадежный и хмельной…

Иосиф стар…

Не век же быть одной,

Копя бесплодья горькую поклажу.

Да будет Сын — не Божий — только мой!

Пусть он докажет!

БОГ

Зачем любовью к женщине земной

Осквернено великое рожденье?..

Пятак свиной,

Исчадье,

Наважденье

Тому виной…

Мария! Ангел мой!

Твой старый Бог совсем сошел с ума

И мелет чушь — прости великодушно…

Покорная, а смотришь непослушно…

Податлива, а всё же не сама…

Пойду в кабак. Нарежусь, заскулю

на каменном плече у вышибалы…

Мария! Я люблю,

А ты не знала,

Как я люблю…

Я в бесконечном имени твоем

Целую каждый звук и пью отдельно,

Измятою простынкою постельной

У ног твоих обласкан и смирен,

И Божьей волей ночь всё длю и длю —

В бесплотном теле плоти места мало…

Мария! Я люблю,

А ты не знала,

Как я люблю…

МАРИЯ

Такая нежность, будто вниз лицом

Я в ландыши упала или мяту,

И так тепло, счастливо и невнятно

В его руках, заплетенных венцом…

Не за грехи — за стынь и маяту

Копеечных постылых ежедневий

Рожденные не в радости, но в гневе,

Зачатые, как кошки, на свету,

Мы падаем друг в друга… И без снов

Кружится ночь над солнечным сплетеньем, —

И легкий сплав един и совершенен

Без слов.

БОГ

Бог родился — упругий, золотой,

Дав мне Отца единственное званье,

И крошечной властительной пятой

Уже попрал мое существованье,

И молоко из лопнувших сосков

К нему спешит… Мария! Дай скорее, —

Пусть не кричит… Ну, хочешь, я побреюсь,

сменю на джинсы тогу — и готов

Рысить за молоком за два квартала,

Стирать пелёнки, день и ночь не спать…

Затих… уснул…

Усни и ты… устала…

Мария…

Мать.

МАРИЯ

Стёрты губы. В глазах убежавшая ночь

Задержалась, к вискам проведя полукружья…

За стеною архангелы пробуют ружья…

Безмятежны в кроватках сынишки и дочь…

И любимые руки — знакомый озноб,

И вода пересохшим губам, как причастье,

И влажнеют ладони от вечного счастья,

Опускаясь крылами на Божеский лоб…

Что архангелы — пусть гомонят за стеной:

— Бог лишился ума! Бог рожает мышей!

Я Иисусами всех назову малышей,

Он Мариями девочек — всех до одной!

Пусть готовят распятье — великий искус —

В сумасшедших домах и теперь не новей!

Эй, архангелы, гляньте, который Иисус

Из моих сыновей?

Не ищите, — колышется тень от сетей,

Назначайте Христа из ближайшей родни —

Мы уходим.

Любимый, закутай детей.

Мы идём не одни.

БОГ И МАРИЯ

Мы знали брань, площадное гнильё,

Но Смерть уже не давит страшным грузом —

Мы вечные — в Мариях и Иисусах,

В любви и бесконечности её!

ПАУЗА В МОЛЧАНЬИ

Пальцы не просят колец,

уши не просят серёг…

Зодиакальный Стрелец

над головами залёг…

…Если бы веком назад, —

было бы время балов,

и расцветали б глаза

в мраморе женских голов,

и кружевной котильон