Прованс навсегда - [6]

ПОСЕТИТЕ КАННЫ, МЕЧТУ ТУРИСТА — ТОЛЬКО Я БЫ И ДНЯ ТУТ НЕ ЗАДЕРЖАЛСЯ

Я отправился в кафе на Круазет позавтракать и — а вдруг такое счастье! — на звезд поглядеть. Все присутствующие прибыли за тем же. Никогда не видел, чтобы столько незнакомых друг с другом людей рассматривали визави с таким интересом. Девицы все с надутыми губками и со скучающими минами на мордочках. Мужчины вооружены программками фестиваля, в которых с резолютивным видом марают что-то на полях. На столах рядом с круассанами тут и там возлежат мобильники, ожиданием звонков подчеркивая важность их обладателей. Каждый при пластиковом делегатском значке и при полиэтиленовом фестивальном пакете с надписью «Le Film Français/Cannes 90». Ни намека на Le Film Anglais или Le Film Américain, но грех не воспользоваться положением хозяина фестиваля. Круазет увешана плакатами с именами актеров, режиссеров, продюсеров, дантистов, парикмахеров. Восславления концентрируются перед крупными отелями таким образом, чтобы индивид мог видеть свое имя каждое утро из окна своей спальни перед традиционным каннским завтраком — яичницей с беконом и множеством собственных «я». Воздух насыщен бешеной деятельностью, большие баксы и крупные дела, и группа энергичных людей спешит по набережной Круазет и вдруг замечает старика нищего, сидящего на мостовой перед отелем «Мажестик» с одиноко сверкающей на дне перевернутой и истрепанной шляпы монеткой в двадцать сантимов.

Подкрепившись своей дозой гламура, я оставил великих моголов кино и прошел по узкой рю Бивуак Наполеона к англоязычной книжной лавке, готовясь к странной процедуре сидения в витрине в расчете на то, что кому-то, кому угодно, придет в голову идея попросить меня подписать книгу. Разок-другой я уже примерял к себе это занятие. Не скажу, что слишком приятно ощущать на себе взгляды людей, не отваживающихся подойти. Может, они воображали, что я кусаюсь. Конечно же, они не представляли, какое облегчение чувствует автор, к которому приближается какой-нибудь храбрец. Посидев так несколько минут, чувствуешь, что готов схватиться за соломинку и подписать что угодно, любую книгу и любой фотоснимок, старый экземпляр газеты «Nice-Matin» и банковский чек.

К счастью, Валли Сторер с женой понимали психологию автора и набили лавку друзьями, знакомыми и даже покупателями. Не представляю, каким волшебством они отвлекли этих людей от пляжных радостей, но скучать мне не пришлось, и я даже подумал, что неплохо было бы иметь под рукой разговорчивого мсье Меникуччи. Он лучше смог бы ответить на вопрос, почему французская канализация ведет себя именно так, как она себя ведет, — тема живейшего интереса английских туристов и экспатриантов. Странно, удивлялись они, почему французы, достигшие такого прогресса в области высоких технологий, запустившие скоростные поезда и реактивные «Конкорды», в туалетах и ванных довольствуются уровнем XVIII века. Намедни, как проинформировала меня одна пожилая леди, она спустила воду в туалете, и в горшке всплыли останки какого-то овощного ассорти. Ужасно, ужасно! Да случись такое в родном Челтенхэме…

После сеанса подписания мы отправились в бар за углом. Американцев и англичан там оказалось больше, чем местных, но местных в Каннах вообще по пальцам пересчитать можно. Даже полицию, как мне сказали, и ту доставили с Корсики.

Полиция все еще упражнялась в создании пробок на Круазет, когда я отправился в обратный путь. Жандармы больше глазели на красоток разной степени раздетости, дефилирующих по тротуарам, не обращая внимания на одинокого нищего старика все с той же двадцатисантимовой монеткой в перевернутой шляпе. Я кинул ему несколько монет, и он пожелал мне доброго дня. По-английски. Я подумал, что он выучил язык Шекспира ради карьеры в Беверли-Хиллз.

Бой

Жена заметила собаку по пути в Менерб. Она шествовала рядом с мужчиной, аккуратный вид и чистая одежда которого бросались в глаза рядом с ее неухоженностью и запущенностью. Выглядел пес так, как будто на сухой обглоданный скелет кто-то набросил грязный половик. И все же, несмотря на свой в высшей степени непрезентабельный облик, он интриговал своей необычностью для Франции. Редкая здесь порода жесткошерстного пойнтера, известного под официальным именем грифон Кортальса. Chien de race, таким образом. Породистая собака.

Одна из наших собак тоже кортал, и, поскольку таких в Провансе не часто увидишь, жена моя остановила машину, чтобы поговорить с владельцем. Она подивилась совпадению редких в этой местности пород, однако реакция мужчины оказалась для нее неожиданной.

— Мадам, эта псина увязалась за мной, но я не имею представления, откуда она и кто ее хозяин. — И он отскочил на шаг, чтобы уберечь брюки от облака пыли, взмывшего в воздух от принявшейся валяться на дороге собаки.

Жена вернулась из деревни и поведала мне о встрече. Конечно, рассказ вызывал у меня определенное беспокойство. Собаки для моей жены все равно что для другой норковые шубы. С нами уже проживали две, и я полагал, что этого вполне достаточно. Жена соглашалась, хотя и не слишком уверенно, и в течение следующих дней я заметил, что взгляд ее то и дело блуждал по окрестностям, ожидая появления помянутого ею чудесного явления на четырех лапах.