Противники России в войнах ХХ века. Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества - [103]
Итальянцам, как и другим сателлитам Гитлера, досталось от советской пропаганды. 12 апреля 1942 г. Илья Эренбург едко высмеял их в заметке «Петушиные перья». Он приводит отзывы об итальянских частях немцев, взятых в плен на Украине: «Офицеры говорят: «Итальянцы годны только для тыловой службы… Они не выдерживают артиллерийского огня… Они неизменно требуют от нас помощи…» Немецкие солдаты презрительно называют итальянцев «макаронщиками», а один немецкий ефрейтор заявил: «По-моему, итальянцы хуже румын, а уж румыны дерутся, как опытные зайцы…»[547] Далее говорится о том, что «в экспедиционном корпусе нет интендантства: итальянцы пущены на подножный корм. Они научились грабить на славу. Жители освобожденных сел рассказывают: «Немец не нашел картошку, а пришел итальянец, понюхал и сразу стал копать…» Берсальеры ходят в шляпах с петушиными перьями; несмотря на это, их смертельно боятся все украинские куры: итальянцы в куроедстве превзошли немцев. Они исправно несут полицейскую службу: реквизируют, арестовывают, расстреливают, но в бою они показали себя классически трусливыми…» И в подтверждение приводит слова пленного итальянского лейтенанта: «Нашим солдатам опасно показывать противника, — как только они видят русских, они тотчас сдаются в плен».[548]
Присутствие итальянцев в СССР, с которым Италия не имела общих границ, не предъявляла территориальных претензий, воспринималось с недоумением, как бессмыслица и нелепость. Лучше всего это общественное настроение выразил Михаил Светлов в своем стихотворении «Итальянец», написанном в 1943 г. — после разгрома немецких войск под Сталинградом, к северо-западу от которого в районе р. Дон полностью погибла 8-я итальянская армия. Пожалуй, именно светловское стихотворение и стало основой того образа-стереотипа, сформировавшегося в советском общественном сознании: «итальянцы — печальные, замерзающие в русских снегах уроженцы юга, бессмысленно погибающие на ненужной им войне».
вопрошал Светлов. И рассказывая тому, кого «привезли в эшелоне для захвата далеких колоний», как сам грезил о прекрасной Италии, заявлял:
И вывод, который делает солдат, убивший итальянца под Моздоком, не вызывает ни тени сомнения:
Итальянец — такой же чужеземный захватчик, как и все остальные. Но…
И в этом финальном образе присутствовал даже некоторый элемент сочувствия к «экзотическому» врагу.
В обеих мировых войнах германские союзники являлись второстепенными противниками России, и именно так и воспринимались российским массовым сознанием. Специфическое отношение к ним определялось многими факторами: и предысторией межгосударственных и межнациональных отношений, и степенью и характером участия каждой из стран в войнах против России, и поведением их армий в боевой обстановке и на оккупированных территориях, в чем реализовывались не только политика их правительств, но и социокультурные и иные качества самих наций.
После окончания Второй мировой войны отношение к бывшим противникам во многом зависело от того, в каком политическом лагере оказались эти государства. Однако «военное наследие» — стереотип «образ врага», сформировавшийся в военное время, еще долго оказывал влияние на восприятие стран и их народов уже в мирных условиях.
От временных союзов к военно-политическому противостоянию: динамика восприятия Англии, Франции и США
«Образ союзника» занимал меньшее по сравнению с «образом врага», хотя и существенное место в структуре массового сознания в период обеих мировых войн. Далеко не безоблачными были отношения между Германией и ее сателлитами, которых она использовала, но при этом откровенно презирала, что отражалось и на взаимовосприятии народов этих стран. Сложными, причем не только политически, но и психологически, были и отношения внутри антигерманских коалиций — Антанты в период Первой мировой и Антигитлеровской коалиции в годы Второй мировой войны.
Военно-политический союз Великобритании, Франции и России (именуемый также Тройственным согласием — Антантой, после присоединения Италии в 1915 г. — Четверным согласием) оформился в 1904–1907 гг. как противовес Тройственному союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии, сложившемуся в 1879–1982 гг. (распался в 1915 г. со вступлением в войну Италии на стороне Антанты). Все его участники имели свои геополитические, экономические и иные интересы, которые во многом противоречили интересам и целям других сторон союза. Так, Великобритания в конце XIX — начале XX вв., когда в Европе уже формировались две противостоящие друг другу военно-политические группировки, придерживалась политики «блестящей изоляции», то есть отказа от длительных и заблаговременных союзов в мирное время, с тем чтобы использовать противоречия между двумя блоками для утверждения собственной гегемонии в Европе и пытаясь играть роль международного арбитра. Обострение англо-германского соперничества в Африке и на Ближнем Востоке побудило ее искать союза с Францией, а затем и с Россией. При этом в ряде регионов мира, где существовали русско-английские противоречия, Англия проводила откровенно антироссийскую политику (на Среднем и Дальнем Востоке).
