Противники России в войнах ХХ века. Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества - [102]
В ходе Второй мировой войны в общественном сознании — как советского общества, так и армии, сложился обобщенный образ «жестоких мадьяр», особенно укрепившийся в конце войны, во время боевых действий уже на собственно венгерской территории, где враг дрался крайне ожесточенно. Но боеспособность венгров в боях на советской территории оказалась относительно невысокой. «Фрицы покрепче венгров», — к такому убеждению на собственном опыте приходили советские бойцы. «В начале августа с.г. [1942], когда наши войска повели наступление через Коротояк на Острогожск, разбежались находившиеся на этом участке фронта две венгерских дивизии. После того, как их с трудом удалось собрать, по приказанию германского командования перед строем было расстреляно 20 венгров. Остальных тут же предупредили, что при повторении подобных случаев они также будут расстреляны. Венгерский комендант Острогожска был снят, а в город для усиления обороны прибыл немецкий полк»,[538] — говорилось в одном из разведдонесений.
Между тем, венгры вели себя на советской земле как жестокие оккупанты. В заметке «Венгерский кур» от 19 мая 1942 г. Илья Эренбург пишет о том, как в записной книжке одного венгерского солдата нашел украинский перевод «некоторых особенно необходимых слов»: «Дайте. Гусь. Курочка. Куда пошел? Красивая девушка. Напрасно вы просите. Иди со мной спать. Молоко. Живей! Яйца. Иди туда, куда я скажу»..[539] Поэтому не случайной была ответная реакция в конце войны, когда советские войска перешли границу Венгрии. «Это была первая страна, не сдавшаяся, как Румыния, не перебежавшая, как Болгария, не союзная, как Югославия, а официально враждебная, продолжавшая борьбу. Запрещенная приказами месть была разрешена солдатской моралью. И вот начали сводить счеты».[540] Ненависть к венграм усугублялась их коварством: редко оказывая открытое сопротивление, они часто нападали исподтишка, всегда были готовы нанести удар в спину. «Характерным для отношения мадьяров к нам был страх, — вспоминает Борис Слуцкий вступление советских войск в Венгрию. — Целые классы, народности подготовлялись к партизанской борьбе… И все же почти не было серьезных актов сопротивления… В итоге наш солдат презрел окружавших его врагов и пренебрег всякими возможностями их сопротивления… Когда убивали по хуторам пьяных и отставших одиночек, когда тащили их, недоубитых, в силосные ямы, в последних их воплях звучали не только страх, боль, гнев, но раньше всего недоумение: скотина зарычала; волки сбросили бараньи шкуры».[541]
Еще одним сателлитом Германии в войне против СССР являлась Италия, отношение к которой тоже было особым.
В первую мировую итальянцы — союзники Антанты, с которыми, впрочем, русским войскам не приходилось иметь дела, так что сведения о событиях на далеком итальянском театре военных действий черпались исключительно из газет. Впрочем, 3 тыс. итальянцев участвовали в иностранной интервенции во время Гражданской войны в России, но их было слишком мало, чтобы оставить в сознании русского народа какую-либо о себе память.
Другое дело — Вторая мировая война, когда в СССР вместе с гитлеровскими полчищами вошел довольно многочисленный итальянский экспедиционный корпус, а затем и целая армия. «Когда план Барбаросса стал известен Муссолини, тот немедленно отправил по своей собственной инициативе итальянский экспедиционный корпус, состоящий из трех дивизий, насчитывающих в своем составе 60 тыс. человек, в южный сектор Восточного фронта. Очень скоро численность этих войск возросла до 250 тыс. человек, и на Восточном фронте появилась 8-я итальянская армия. Причем Муссолини вовсе не стремился помочь своим союзникам, Он просто хотел поставить Италию в такое положение, чтобы она могла претендовать на изрядную долю военной добычи, как сторона, внесшая весомый вклад в войну против Советского Союза. Муссолини только беспокоился, чтобы экспедиционная армия успела прибыть в Россию вовремя и приняла участие в военных действиях».[542]
Моральный дух итальянских частей был, пожалуй, одним из самых низких среди германских сателлитов. По воспоминаниям участников событий, «итальянские части, воюющие на Восточном фронте, не пользовались уважением свои немецких союзников».[543] А советские контрразведчики, говоря о «моральном разложении и признаках упадка дисциплины» в этих войсках, приводят интересные факты: «…Нашим зафронтовым агентом… отмечено прохождение с Ростовского направления через ст. Ханженково целого железнодорожного эшелона с закованными в кандалы итальянскими солдатами».[544] О напряженных отношениях с немцами пишут и итальянские мемуаристы. «…Немцы … послали двух автоматчиков занять позиции за нашими спинами, причем на значительном расстоянии друг от друга. Поэтому горе тем, кто попытается покинуть поле боя… Я невесело усмехнулся, вспомнив пропагандистские рассказы о советских комиссарах, держащих бойцов на мушке»,
