Против тьмы - [15]

— Моката, вероятно, отослал всех прочь, а сам дождался в машине возвращения Саймона, чтобы немедленно увезти его, — заявил де Ришло, когда они спустились вниз.

— Да, похоже на то; и нам, по-видимому, следует поступить также. Тут чертовски холодно, — поежившись, сказал Рэкс.

— Удивляюсь, как вы не заметили этого раньше; но уезжать еще рано. Нам предоставляется отличная возможность беспрепятственно обыскать дом. Мы можем обнаружить здесь массу интересного. И зажигайте везде свет — чем больше, тем лучше.

В гостиной их встретило все то же обилие великолепных закусок, которым они не успели воздать должное во время первого визита сюда. Герцог взял бокал и налил себе вина.

— Саймон, я вижу, вновь перешел на Клико, — заметил он. — Он с замечательным постоянством колеблется между ним и Буллинджером, хотя я, лично, когда-то предпочитал им обоим более выдержанный Пол Роджер.

Рэкс тем временем положил себе на тарелку кусок утки а-ля Монморанси, щедро добавил к ней вишни и принялся неторопливо уничтожать деликатесы, размышляя, что могли означать эти слова. Оправился ли де Ришло от столь необычного для него волнения, или же хотел скрыть свои тайные опасения? Ему не хотелось признаваться самому себе, но в доме действительно было что-то странное, по ногам словно растекался ледяной холод, и тишина здесь казалась на удивление гнетущей.

Ему не терпелось поскорее убраться отсюда прочь, поэтому заданный им вопрос прозвучал несколько раздраженно:

— Меня совершенно не интересует, что он пьет. Куда, черт побери, делся Моката? И почему он сбежал?

— Объяснить последнее не сложно, — де Ришло поставил свой бокал и достал портсигар с его любимыми Гойо де Монтеррей. — В Англии практически отсутствуют законы, запрещающие занятия черной магией. Существует лишь так называемый Акт о нищих и бродягах, принятый в 1842 г., согласно которому к юридической ответственности может быть привлечен всякий, кто пытается предсказывать будущее и использует для этого любые средства или приборы. Такие люди обычно бывают замешаны и в других преступлениях, к числу которых относятся шантаж, торговля наркотиками, насилие и даже убийства. И у Мокаты, убедившегося в том, что мы узнали о его оккультных занятиях, видимо, имелись причины не ввязываться в открытую ссору с нами, чтобы не привлекать к себе и своей деятельности внимание полиции. Он, очевидно, решил, что в данном случае осторожность лучше храбрости, и временно покинул этот дом, забрав с собой Саймона.

— Не совсем логично, — возразил Рэкс. — Сначала вы опасались того, что он может неизвестно что сделать с нами, а теперь утверждаете, что он удрал, побоявшись получить в зубы.

— Друг мой, я могу только теоретизировать. Я сам, к сожалению, блуждаю в потемках. Одни из последователей левого пути — всего лишь неофиты, способные только накликать зло на тех, кто им неприятен. Другие же являются мастерами своего дела и умеют приводить в действие разрушительные силы колоссальной мощности. Если Моката занимает низкое место в этой иерархии, с ним можно обойтись, как с обычным мошенником, не рискуя подвергнуться серьезной опасности, но если он мастер, тогда он в состоянии ослепить или даже умертвить нас. К сожалению, мне известны слишком немногие обряды правого пути — или белой магии — чтобы защитить нас в случае необходимости. Знай я больше, возможно, мне удалось бы определить то место, где сейчас находится Саймон.

— Не падайте духом — мы непременно найдем его! — рассмеялся Рэкс, отодвигая тарелку, но его смех прозвучал настолько жутко в пустынной комнате, что американец невольно оглянулся через плечо. — Что мы будем делать дальше? — более спокойным тоном спросил он.

— Надо попробовать найти бумаги Саймона. Если нам это удастся, мы сможем узнать настоящие имена и адреса некоторых из присутствовавших здесь сегодня людей. Давайте начнем с библиотеки, — и захватите с собой бутылку, а я возьму стаканы.

— Что вы хотите сказать — истинные имена? — поинтересовался Рэкс, выходя вслед за де Ришло из гостиной.

— Неужели вы могли предположить, что ту невообразимую старуху с клювом, как у попугая, в действительности зовут мадам д’Урфе? Это имя она получила при своем повторном дьявольском крещении; оно принадлежало реальной графине, отъявленной ведьме времен Людовика XV. То же относится и к другим. А разве вам не известно, что значит «Танит», имя вашей прекрасной дамы?

— Нет, — с сомнением произнес Рэкс. — Я подумал, что она просто иностранка.

— Дорого мой, Танит — это лунная богиня древнего Карфагена. Египтяне называли ее Изидой, а финикийцы — Астартой. Ей поклонялись в священных рощах, где приносили в жертву голубей и где творился немыслимый разврат. Бог по имени Адонис был ее возлюбленным, и люди каждый год оплакивали его мифическую смерть, считая избавителем человечества. Когда огромные процессии двигались к ее храмам, люди доводили себя до исступления и, чтобы утешить страдания овдовевшей богини, нещадно резали себя ножами. Об этом пишет сэр Джордж Фрэзер в своей книге «Золотая ветвь». Богиня не умерла, Рэкс; изголодавшись за века христианства, она жаждет еще сильнее. Дважды произнесите в нужное время и в нужном месте одиннадцать слов, состоящие из одиннадцати букв каждое, и она предстанет перед вами во всей своей жуткой красоте, требуя новой жертвы.