— Ну, вот ты каков, сынок Мусаиба. Заходи, заходи, нечего на пороге стоять.
— Здравствуйте, Николай Иванович! От мамы с папой вам большой и горячий привет и поздравления с наступившим Новым годом!
— Ты давай, проходи, хватит тут политесы разводить. Сейчас сядем за стол, вот тогда и будешь рассказывать. Да смотри, с подробностями. Что. Зачем. Почему.
Хозяин, крепкий моложавый мужик в генеральских бриджах и белой майке, с начисто выбритой квадратной челюстью и совершенно седыми редкими волосами, зачесанными назад.
— Антонина Спиридонна, ты как? К торжественному завтраку готова?
— Готова, готова, балабол старый. — Раздается грудной женский голос с кухни. — Боря раздевайся, мой руки и ступай на кухню. Всё уже на столе.
Бросаю рюкзак в прихожей, куртку на свободный крючок, разуваюсь и шагаю в ванную. Пять минут, и я сижу за столом в светлой и чистой типовой кухоньке. Передо мной на столе классический гранёный стакан горячего чаю с лимоном, а посреди стола возвышается большое керамическое блюдо с горкой пирожков. Рядом притулилась миска со сметаной и электрический самовар по последней моде стилизованный под старину. Я тоже достал гостинец.
— Наша сибирская смородина сорта «Чемпион», попробуйте, она, конечно, не такая ароматная как с куста, но всё равно. Консервирование без горячей обработки, только ягода и сахар. Говорят, все витамины сохраняются.
Разговор перескакивает с погоды на последние спортивные события. Потом на политику. Я вспоминаю про первый полёт Ту-144.
— Николай Иванович, а вы слышали, что дней десять назад наш сверхзвуковой Ту-144 первый пассажирский полёт совершил?
— Во-первых, это был не пассажирский перелёт, а всё-таки только почтовый, во-вторых, после катастрофы в Ле-Бурже наши руководители не верят никому. Ведь это же надо так нам подгадить! А в-третьих, ты это откуда узнал?
— А что? Кто-то всё-таки диверсию устроил? Я читал, что там какая-то камера у кого-то выпала, попала и что-то там сместила… Последний вопрос хозяина я игнорирую. Чёрт! Неужели опять проболтался,…
— Да, какая, к чертям камера! Французы, сволочи, пустили свой «Мираж» поперек курса. Наши парни попытались уклониться, а самолёт на сверхзвуке управляется плохо, вот и погибли все вместе с машиной. Естественно всё засекретили, чтобы скандал с Францией не затевать. Что-то эти гады заплатили, но мужиков, то не вернёшь. Там же такие ребята были… — Николай Иваныч замолкает на минуту.
Я же продолжаю авиационную тему.
— А как вы считаете, когда можно ждать выхода на пассажирские линии этой машины?
— Да, лучше бы никогда. — Ворчит бывший ас. — Топлива она жрёт, как слон; шумит, как сто Ту-104, аэродромов для нее нужных мало. Выигрыш во времени, даже если будет лететь вдвое быстрее, чем другие модели, не принципиальный. Какая разница, прилечу я за четыре часа или за два? Для войны это ещё может быть оправдано, а для гражданских перелётов смысла ни на грош.
…
— Боря, а ты смотрел новую комедию «Здравствуйте, я ваша тётя!»? — Это уже Антонина Степановна решает сменить тему.
— У нас в Бразилии так много диких обезьян! — цитирую я одну из своих любимых комедий. — Калягин там очень хорош.
— Да, там и Казаков, и Джигарханян просто великолепны. А эта фраза: — «Я старый солдат, и не знаю слов любви», наверняка будет крылатой, — подхватывает Антонина Спиридоновна.
Разговор плавно перетекает на обсуждение новинок кино. Воскресный день позволяет хозяевам не задумываться о времени. Они с интересом расспрашивают меня о жизни в Новосибирске, о родителях, о планах на наступивший год.
— Борис, а почему ты собрался в Московский Университет поступать? В Новосибирском же тоже есть факультет журналистики. Это и чисто в бытовом отношении проще, и меньше денег будут тратить твои родители, и тебе никуда ездить не надо. А учиться статьи писать лучше в живом деле.
— Я бы с вами, Николай Иванович, согласился, но если думать не только об обучении, но и на перспективу, то Москва гораздо лучше. Сюда съезжаются весь Союз. После окончания однокурсники будут работать во всех газетах и журналах. Вы представляете, какая это сеть? А студенческая дружба самая прочная, так все говорят. Кроме того, именно в Москве сосредоточены самые лучшие журналисты СССР и всегда будут шансы познакомиться с настоящими мастерами. Журналистика это же не инженерия, где, личность не так важна.
В разговоре возникает пауза, во время которой я собираюсь с мыслями. Стоит ли мне рассказывать Захарову о своей истинной сущности? Поверит ли? А если поверит то, что это мне может дать?
Из раздумий меня возвращает голос Николая Ивановича:
— Какие у тебя планы на сегодня? А то давай, передохни часок да пойдём, я тебе окрестности покажу. Ты же вроде бы говорил, что в Москве в первый раз?
— Это было бы здорово! Я в столице ещё не был.
Хозяева показывают мне место моего обитания на эти пять московских дней. Оказалось, что сейчас у них свободна одна из комнат, так как сын служит в Белоруссии. Дочка с семьёй в сентябре получила двушку и теперь с мужем и внучкой живёт на окраине Москвы в районе Медведково.
Засунув шмотки на выделенную мне полку, смыв с себя суету вагонной жизни, я снова выхожу к хозяевам.
