Протест - [3]

— Я только что принял обет молчания. Чем я хуже безумного монаха из Шервудского Леса. Вот и зови меня так.

— Продолжай, продолжай, ты же знаешь, я обожаю, когда ты произносишь грубости…

Спустя пятнадцать минут Озма продолжала их обычный разговор:

— Ты уже обратился за разрешением?

— Нет, — тяжело дыша, ответил Джеф. — Забыл.

Она перевернулась, чтобы видеть его лицо.

— Ты же говорил, что хочешь иметь ребенка.

— Да. Только… ты знаешь, у меня было так много неприятностей с Ариэль. Все время сомневаюсь, нужно ли заводить еще одного.

Озма нежно потрепала его по щеке.

— Твоя дочь — замечательная женщина. Так в чем дело?

— После того, как умерла ее мать, неприятностей более чем достаточно. Она сделалась очень нервной, зависимой. К тому же Ариэль слишком ревнует меня к тебе, хотя какие у нее могут быть для этого основания?

— Не думаю, что ты прав, — заметила Озма. — Ну, да дело не в этом. Я спросила, в чем состоят неприятности. Так в чем? Ты что-то скрываешь от меня?

— Нет.

— Ну ладно, поговорим обо всем за завтраком, — сказала она, — если, конечно, ты можешь подождать. Знаешь, я была уверена, что ты хочешь ребенка. Хотя у меня самой и были некоторые опасения. Я — художница, и должна все отдавать своему искусству, конечно, за исключением того, что я, кстати сказать, с большой радостью, даю тебе. Но ребенок? Скажу честно, я не очень уверена, что это нужно. Тогда…

— Да, да, мы не раз говорили об этом, — вставил Джеф, подражая хриплому голосу жены, звуки которого иногда напоминали скрежет шлифовального круга при соприкосновении с камнем. — Каждая женщина является творцом в том смысле, что она способна создать шедевр — родить ребенка. Однако не все женщины могут считаться хорошими художницами. Но я именно такая. Хотя рисованием для меня вся жизнь не исчерпывается.

Озма ударила его по руке своим маленьким кулачком.

— В твоем исполнении мой голос звучит слишком уж помпезно.

— Вовсе нет, — Джеф поцеловал жену. — Спокойной ночи. Поговорим потом.

— Так и я о том же. Скажи только сегодня ты, наконец, подашь прошение?

— Обещаю.

Хотя у них имелась возможность послать прошение по телевизионному каналу — благо мониторов в комнате было более чем достаточно — шансы существенно возрастали в том случае, если бы Джеф воспользовался своими связями как органик (эвфемизм — служащий полиции, защищавшей интересы «органического» правительства). Джеф вполне мог бы добиться личной встречи с одним из высоких чинов Бюро Воспроизводства, которому в свое время он оказал немало услуг. В этом случае запрос пошел бы в обход медлительных официальных каналов. Но и тогда прошло бы никак не меньше субгода, прежде чем Бюро вынесло бы свое решение. Впрочем, Джеф не сомневался, что ответ будет положительным. За то время, пока прошение будет рассматриваться, он мог бы передумать и отозвать его.

Озма, конечно, при этом сильно рассердится. Значит, необходимо придумать веское оправдание. Да и вообще, многое еще может случиться до дня Страшного суда.

Озма быстро заснула, а он еще некоторое время лежал с закрытыми глазами, перед которыми стояло лицо Ариэль. Совет иммеров отклонил его запрос о возможности посвящения Озмы. Он этого и ожидал, надеясь, правда, что аналогичная просьба в отношении Ариэль будет удовлетворена. Дочь иммеров, она неизменно проявляла интеллигентность, легко адаптировалась и имела все основания на право приобщения к иммерам. Существовало, правда, одно… в некоторых вопросах она демонстрировала определенную психическую неустойчивость. По этой причине Совет мог и отклонить ее просьбу. Джеф никогда не ставил под сомнение тот факт, что Совет должен проявлять большую осторожность. Но сейчас Джефа мучила душевная боль.

Иногда он искренне желал, чтобы Джильберт Чинг Иммерман не изобретал своего эликсира, или химической смеси, или, как уж это назвать по-научному, того, что замедляет старение человека. Он жалел также и о том, что Иммерман — раз уж он много обвеков тому назад открыл свой эликсир и теперь с этим поделать ничего нельзя — не сделал его достоянием общественности. Но Иммерман после долгих и мучительных раздумий все-таки посчитал, что его изобретение не способно принести добро человечеству в целом.

В результате получилось так, что общество стоунеров устранило многие поколения, которые могли появиться на свет, если бы сами стоунеры не были бы изобретены. Для достижения физиологически полноценного двадцатилетнего возраста человеку необходимо было провести на земле сто сорок облет. Таким образом, каждые сто сорок лет терялось шесть поколений. Кто мог точно сказать, сколько гениев и святых, не говоря уж об обычных людях, не появились на свет после перехода на новую систему? Кто знает наверняка, сколько возможностей упустило человечество на пути прогресса науки, искусства и политического устройства?

Иммерман считал, что существующая ситуация весьма плоха. Однако, если скорость старения и рождения повысить в семь раз, потери стали бы еще большими. В этом случае общество в целом, именуемое Органическим Содружеством Земли, сделалось бы еще более статичным, и изменения в нем стали бы протекать еще более вяло.