Просветленные не берут кредитов - [70]

– Ну вот, все и обошлось, – заметил брат Пон, когда пограничники полезли обратно через борт. – Не забывай, что все это событие происходило лишь внутри твоего сознания. Ты наблюдал не объективное явление, они тебе недоступны, а некую манифестацию твоего сознания.

Взревела движком еще одна «манифестация сознания», принявшая облик патрульного катера. Баржа наша качнулась, и судно пограничной службы, украшенное двумя пулеметами, понеслось прочь, оставляя на серой речной глади белый пенный след.

– Но если все вокруг лишь проявления моего сознания, то как быть с путем, по которому я якобы иду? – спросил я у брата Пона ближе к полудню, когда мы перебрались в тенек у рубки и он разрешил мне говорить.

– Дорога к бодхи-просветлению тоже лежит внутри сознания, – ответил монах. – Заключается большей частью в его трансформации, в том, чтобы оно могло взглянуть само на себя, отвергнуть прежние принципы функционирования и обрести новые.

– Тоже внутри сознания?

– Нет. Просветление как раз и позволяет увидеть истинную, настоящую реальность. Обрести абсолютное, неразличающее знание, которое, как я уже не раз говорил, в словах не выразить…

Целый день я медитировал, сидя на бревнах, и к вечеру вошел в такое состояние, когда по собственной воле мог переключаться между тремя способами восприятия: обычный мир объектов, тот, который мы все видим; туннель из дхарм, изменчивых вспышек реальности; лежащее за пределами разума сознание, тот поток восприятия, отражениями коего являются все остальные.

Я осознавал себя не человеческим существом, а рекой вроде той, по которой шла наша баржа, переплетением струй в пределах некоторых ограничений, что тоже являются мной. Внутри царила тишина, ее не могли нарушить ни мысли, ни чувства, хотя ни то ни другое никуда не делось.

Брат Пон располагался рядом, и время от времени он бросал реплики, вроде бы ничего не значившие, но все же позволявшие мне либо удержаться в избранном состоянии, либо без проблем перейти в другое.

Первый раз в жизни я уснул, ощущая себя потоком меняющихся образов и впечатлений, и оказался на грани того, чтобы осознать себя во сне. Обнаружил, что стою на берегу моря, под ногами серый песок, волны лижут мне пятки, а впереди лес, дикое сплетение черных, алых и синих ветвей и листьев.

Я вспомнил, что должен следить за дыханием, за положением тела… и сорвался.

Полетел в бездну сновидений и утром встал в обычном состоянии.

– Ты близок к тому, чтобы стать самим собой, – сказал брат Пон после завтрака. – Наше путешествие прошло не зря, и скоро Меконг принесет нас обратно…

До сих пор я совершенно не задумывался, где именно мы находимся, и только в этот момент осознал, что судоходная река в Лаосе всего одна и что на ней же стоят Нонгкхай и ват Тхам Пу.

Это что, мы уже возвращаемся?

Мысль о том, что все, скоро наше путешествие закончится, наполнила меня печалью. Ведь придется расстаться с братом Поном, вернуться в мир обыденных проблем, одержимых жадностью и ненавистью людей, не видящих дальше своего короткого носа. И от того факта, что все они нереальны, являются лишь манифестациями моего сознания, не сильно легче.

– Твое сознание-сокровищница пробудилось, – продолжил монах, не обращая внимания на мои переживания. – Сменило, говоря другими словами, режим полета. Теперь оно не настолько зачаровано тем сном, в котором пребывало так долго, вышло из автоматического цикла, когда кармические семена приносили новые плоды, в тех вызревали семена и так далее. Оно способно посмотреть само на себя, отразиться само в себе и стать источником истинного знания, картой подлинной, вечной реальности.

«Да, это все очень хорошо, – хотелось сказать мне. – Но что дальше?»

Этот посыл брат Пон уловил или просто заранее знал, в каком направлении потекут мои мысли.

– Ты вернешься домой, – сказал он. – Усвоишь все то, чему научился за это время. Приспособишься, впитаешь в себя, а потом наступит следующий этап обучения.

В мозгу у меня сформировался вопрос «когда?», вот только отвечать на него монах не стал.

– Не жди только, что он будет похож на нынешний, – сообщил брат Пон, многозначительно поглядывая на меня. – Ты и в этот-то раз явился в Тхам Пу, надеясь повторить прошлый опыт, мечтая, что все пойдет по старым лекалам, привычным образом.

Щеки мои, судя по пробежавшему по ним теплу, заалели.

– Мы и отправились в это путешествие еще и для того, чтобы не оправдать этих надежд. Людям свойственно цепляться за старое, уже отжившее, пусть ненужное и неэффективное, но привычное. Шагать прежними путями и не замечать новых, повторять ошибки, словно их никогда и не было.

Ну да, тут он не преувеличил – склонность напрыгивать на одни и те же грабли я не раз замечал и в себе, и во многих знакомых и никогда не мог понять, отчего мы поступаем таким образом.

На этом наш разговор и закончился, и после него я остался в изрядно расстроенных чувствах.

Вышедший проводить нас капитан баржи нацепил фуражку, оказав нам тем самым большую честь.

Судно стояло на месте, бросив якоря, и скрипели тали, опуская на воду лодку. Сходить на берег и снова шагать, бить ноги и страдать от зноя мне не хотелось, куда с большим удовольствием я бы продолжил путь по воде.