Просуществует ли путинская система до 2042 года? - [9]
Оставшиеся без работы труженики ВПК могли при желании понять, что их продукция стране не по карману. Оставшимся без работы строителям и машиностроителям осознать это было уже сложнее. Многим из них казалось, что надо всегда строить новые заводы и производить новые станки. Но тем, кто выпускал ткани, одежду, продукты питания или телевизоры, понять причины невостребованности их продукции было, наверное, труднее всего. Пусть она несколько хуже по качеству. Пусть сметана кислее эстонской, обувь дороже китайской, а краски на экране тусклее японских. Но это же наше, родное. Как не поддержать отечественного производителя, если он старается? Пусть государство поддержит год, два или пять, а там, глядишь, как-нибудь и качество вырастет.
Люди, которые рассуждали подобным образом, становились жесткими противниками «лихих 90-х». Они терпели, сжав зубы, искали себе новую работу взамен потерянной, но с нетерпением ждали перемен.
Яков Уринсон - министр экономики России с марта 1997 по сентябрь 1998 г.:
«[Советские люди] жили в понятной, крайне медленно и мало менявшейся ситуации, с хорошо предсказуемыми последствиями тех или иных поступков, действий. Обзаведясь семьей, человек знал, что он не потеряет работу и с трудом, но прокормит домочадцев на свою зарплату; что он так или иначе устроит ребенка в ясли и детсад, а потом тот будет учиться в школе; что раз в год он поедет отдохнуть к родственникам в деревню, или снимет дачку за городом, или,если повезет, получит профсоюзную путевку в дом отдыха (санаторий); что, отработав несколько лет на своем предприятии, он сможет встать в очередь на получение государственной квартиры.
И вот в 1992 году в одночасье все изменилось. Государство перестало гарантировать работу и зарплату, бесплатное жилье. Стали появляться платные ясли и детсады, школы и институты. В магазинах заполнялись пустые полки, но цены на товары необоснованно росли и достигали значений, делавших их для многих потребителей недоступными. В обиход вошли непривычные слова - акции, ваучеры, кредиты, обменный курс... Раньше все жили примерно одинаково бедно, ходили в одни и те же полупустые магазины. "Кремлевские кормушки" с широким ассортиментом колбасы и много другого, 200-я секция ГУМа с заграничными дубленками и другими промтоварами, их аналоги в столицах союзных республик и областных центрах были доступны только номенклатурным партийно-государственным работникам, которые составляли менее 1% населения. А теперь любой человек мог зайти в общедоступный магазин и там купить все - от автомобиля до колбасы. Кто-то покупал дорогое, кто-то подешевле. Дефицитом стали сами деньги. Вот только обидно, что "мне-то дорогое не по карману, а сосед берет все подряд. Хотя еще вчера он жил так же, как и я"».
(Филиппов П., ред. История новой России. Очерки, интервью: в 3 т. СПб.: Норма, 2011. Т. 1. С. 70-71)
Наш средненький класс
Неизбежность появления большого числа противников реформ была очевидна для реформаторов с самого начала. Однако они ожидали, что появление нормальной экономики с изобилием товаров на прилавках сформирует большое число сторонников преобразований. Люди ведь могут не только проигрывать от перемен, но и выигрывать одновременно.
Скажем, квалифицированный работник ВПК, потеряв свой традиционный источник заработка, может создать собственную фирму, где он и его бывшие коллеги будут, используя свои уникальные знания, производить высокотехнологичные товары. Тот, кто не может заработать на выпуске продуктов питания, способен перейти к их импорту — как минимум работая челноком, ввозящим товары через границу, а в лучшем случае создав компанию для широкомасштабных закупок. Наконец, рынок предоставляет немало возможностей для заработка умелым людям, способным строить частные дома, ремонтировать квартиры, перевозить пассажиров и грузы.
И впрямь миллионы российских граждан сменили сферу деятельности в пореформенный период, причем порой весьма удачно. Успешным людям ни к чему было скорбеть об утраченном с развалом социализма рабочем месте. Теоретически они должны были сформировать средний класс, служащий оплотом дальнейших преобразований. Возможно, класс, не очень многочисленный, но зато весьма влиятельный, поскольку в него попали бы самые лучшие, наиболее толковые, в максимальной степени приспособленные к жизни и достаточно обеспеченные люди, готовые интеллектуально и финансово поддержать рыночно-демократическое развитие страны.
Теоретически так могло получиться. Но на практике развитие событий пошло иным путем. Людей, однозначно выигравших от реформ уже в 1990-е гг., оказалось даже меньше, чем можно было поначалу ожидать. По оценкам ВЦИОМа, материальное положение после реформ ухудшилось у большинства представителей старшего возраста, да и среди тех, кому было от 25 до 40 лет, проигравших оказалось больше, чем выигравших. Причем основная масса граждан старше 40 лет не находила возможностей сменить работу и увеличить доходы.
Дело в том, что Ельцин, понимая, как много противников реформ формируется вокруг него, и опасаясь сильного протестного движения, с самого начала преобразований решил идти на всевозможные компромиссы. Он готов был раздавать деньги тем, кто этого наиболее активно требовал, предоставлять налоговые и таможенные льготы самым нахальным представителям бизнеса и ублажать парламентскую оппозицию принятием ее разнообразных деструктивных требований. Иными словами, Ельцин готов был постоянно платить за компромиссы, откупаться от осаждающих его противников.
В этой книге Дмитрий Травин – научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге – рассказывает о важнейших научных теориях, объясняющих причины формирования современного общества. На страницах путеводителя по исторической социологии речь идет о том, почему одни страны богатые, а другие – бедные, почему в одних случаях развитие оборачивается разрушительной революцией, а в других – нет, почему демократия приходит на смену авторитарным политическим режимам, и о многих других вопросах, интересующих сегодня в России широкие круги интеллектуалов.
Политический кризис, начавшийся в России после думских выборов в декабре 2011 г, вызывает множество комментариев. Аналитики стремятся осмыслить, чем он может закончиться, приведет ли к демократизации или, напротив, к укреплению авторитаризма. В работе специалистов Европейского университета в Санкт-Петербурге предложен сравнительный анализ опыта преодоления политических кризисов в различных обществах. Мы полагаем, что один из лучших способов понять происходящее в России сегодня — взглянуть на то, как разрешались кризисные ситуации в других странах.
Новая книга Дмитрия Травина и Отара Маргания — это рассказ о государственных реформах через биографии людей, их осуществлявших. В коротких историях просто и доходчиво рассказывается о том, как и почему изменялся мир.Книга охватывает громадный временной промежуток от эпохи английской королевы Елизаветы до российских реформаторов конца XX века. Географически книга представляет весь мир: в ней представлены все значимые мировые реформаторы Европы, Азии и Америки. И главное — внимание авторов уделено не только практикам государственного реформирования, но и великим ученым, без трудов которых трудно представить себе модернизацию.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.