Простых ремесел мастера - [2]

И тут почти одновременно случилось два события. Чуткое ухо Пэлто уловило совсем чужой окрестностям мельницы звук. Мельник обернулся и не увидел, как Фард сделал еще пару шагов. И развернулся уже на плеск – кузнец ушел под воду с головой.

- Вот же дурень! Приворожили все-таки, твари хвостатые!

Но спасать Фарда времени уже не было. Уже беда близко. Такой шум – кони ржут, металл лязгает – может быть только знаком беды. Даже – большой беды. А от нее прятаться возможно только в одном месте. Когда отец покойный показывал сыну тайник в основании мельницы – никак не мог понять молодой Пэлто: зачем тайник этот нужен. Богатств у них особых нет, а чтобы самому прятаться – такое и в голову не могло прийти. Мирно жили, давно уже жили мирно в их краях. А вот и кончилась в одночасье мирная жизнь – конским хрипом, звоном металла и запахом. Здесь, у еще по-весеннему прохладной воды этот запах чувствовался особенно сильно. Запах большой беды.

Уже позже, скорчившись в три погибели в темноте и прислушиваясь к грохоту над головой, Пэлто просил небо только об одном – чтобы чужаки не заметили сдвинутые в подполе мешки с зерном. А позже пришла еще одна страшная мысль: «А ну как пожгут?». Он не боялся пожаров – сама мельница была из камней, да и река близко. Но сейчас, сидя в темном подвале и слушая, как по его мельнице ходят и громко переговариваются много людей – сейчас он думал об этом по-другому. Гореть есть чему – соломенная крыша, деревянные снасти. И сгорит мельник вместе со своей мельницей. Пэлто сжимал здоровенные кулаки и никак не мог решиться. Выйти или переждать? Если выйдет к тем, пришлым – ничего хорошего его не ждет, это он знал точно. Но если запалят мельницу – ему и вовсе не жить.

Мельницу не подожгли. Пришельцы даже и в подпол-то если и заглянули – то мельком. Не думали, что там схрон есть в стене. Пошумели наверху, в основном помещении – и ушли. Пэлто казалось, что он пробыл в подвале день. Но все уговаривал себя – а вдруг те притаились и ждут? А вдруг? Ну а вдруг?

Из тайника выполз на карачках – и проем низкий, и в ногах сил совсем не осталось. Постоял, прислушался. Тихо. Голову из лаза высунул, ожидая в любой момент удара по затылку – снова нет никого. И совестно вдруг стало своего страха, дрожащих коленей – что он, не мужик, что ли? На осенней ярмарке в Кнате он на кулаках никому не уступил, и бочонок медовухи домой увез!

Дверью со всей дури хлопнул – если попрятались гады по кустам, так вот он я, выходи по одному! Никто не вышел. Те, кто был тут, на лошадях, с оружием - ушли. От них остался лишь странный запах – гари.

Мельник, которого все в деревне по привычке звали молодой Пэлто, хотя у него росла уже вполне нормальная мужицкая борода, а папаня помер тому пять лет назад – молодой Пэлто сел на верхней ступеньке лестницы, ведущей к берегу реки. Сел и пригорюнился, обхватил голову своими здоровенными ладонями. Что делать-то?..

Второй отрезок пути. Героев становится трое и уже можно трогаться в путь, но они по-прежнему топчутся на месте.

Пэлто отнял ладони от лица. Ну, не до вечера же так сидеть! Сколько не прячься от произошедшего – ничего не изменится. Повернулся к реке. И понял, почему те, кто рыскал по мельнице, так быстро ушли.

У самой воды валялись сапоги. Еще не набравшие воды, не успевшие, хорошие, добротные сапоги Фарда, выброшенные зачем-то ундинами. А пришлые решили, стало быть, что это он, Пэлто, утопился. А сапоги снял перед тем. Вот же дураки. Если уж топиться, то в сапогах. Да и сапоги у мельника есть и получше кузнецовых.

Пэлто резко поднялся на ноги. Злость требовала выхода. Утащили, твари хвостатые, кузнеца. Ну, ничего, сейчас он им покажет!

- Эй, пучеглазые! – голос мельника громко разнесся над запрудой. – А ну отдайте, что забрали. Не про вашу честь наш кузнец – чтобы под водой его оставлять для ваших дел тайных! Приманили, твари, знаю! Пели, поди, персями манили в лунные ночи. Но не про вашу он честь! Отдавайте!

Река все так же тихо журчала, медленно кружились водовороты у водяного колеса. Ничего.

- Ах так, да?! – Пэлто поднял с берега камень и размаху бросил. Тот булькнул, и снова ничего. – А я вот сейчас пойду, возьму кирку и разнесу плотину по бревнам да по камушкам! Вода большая, вымоет вас таким потоком из вашего омута да по берегам! И я суп из вас сварю, из тварей хвостатых! А ну отдавайте кузнеца!

Сначала из воды показался нос. Ну, так еще бы – выдающийся у Фарда нос. А потом он показался над водой весь. Пэлто крякнул, скинул сапоги – в компанию к кузнецовым. И шагнул в воду. Ухнул не хуже филина от того, как схватило дыхание, да пошел быстро-быстро, загребая воду ногами и руками.

Тело кузнеца было тяжелым – словно пропитался он тем железом, что всю жизнь ковал. Еле выволок его Пэлто на берег. И рухнул рядом. Зачем вытаскивал, спрашивается? Пусть бы упокоился кузнец на дне реки. А теперь могилу копай… Но Пэлто снова продолжил творить странные дела. Руки словно сами собой перевернули тяжелое тело, грудью себе на колени, спиной вверх. Пэлто, ругаясь сквозь зубы, стащил с Фарда заплечную перевязь с мечом, отбросил в сторону. И тяжелая ладонь мельника увесисто хлопнула по спине в синей мокрой рубахе, хлопнула раз, и второй, и третий. Во все стороны полетели капли.