Простые люди древней Италии - [26]

В 1825 г. на одной из самых аристократических улиц Помпей, которая теперь называется улицей Меркурия, раскопали дом, где находилась большая мастерская фуллонов. Уцелело кое-что из оборудования и сохранились плохие в художественном отношении и драгоценные по содержанию фрески — история штуки сукна, изображенная во всех стадиях изготовления.

Шерстяную материю, которую требовалось свалять, клали в чан с теплой водой и теми веществами, с помощью которых удаляли жир, оставшийся в шерсти после недостаточной промывки. Чаны стояли в небольших загородках, отделенных одна от другой невысокими стенками. Сукновалы влезали в эти чаны и начинали, опираясь руками о стенки перегородок, "танец фуллонов": равномерно подпрыгивали. На фреске один из рабочих как раз «танцует»; трое других (пожилой лысый человек и двое юношей), вытащив материю, держат ее на весу, чтобы стекала вода; может быть, они уже окончили свой «танец», а может быть, решили только передохнуть.[12]

Мыла древняя Италия не знала. То снадобье, которое Плиний называет «мылом» и которое приготовлялось из нутряного жира и золы ("галльское изобретение"), точно так же, как "шарики из Маттиака" (город в окрестности нынешнего Висбадена), никогда не употреблялись для стирки; ими мыли волосы, чтобы окрасить их в рыжеватый цвет, вошедший в моду у современниц Плиния и Марциала. Фуллоны клали в свои чаны соду, а еще чаще пользовались мочой. Моча, постоявшая одну-две недели, образует в соединении с жиром жидкое аммониакальное мыло, хорошо отмывающее жировые пятна и вообще всякую грязь. Фуллоны расставляли на улицах большие посудины для прохожих; Марциал упоминает их в одной очень злой эпиграмме. В Помпеях в районе новых раскопок, недалеко от дома хозяина одной сукновальни, нашли большую винную амфору с отбитым горлышком, вкопанную в землю. Это реальный комментарий к словам Марциала: "…старая посудина скупого фуллона".

Естественно, что ткань, мытую в моче, требовалось усиленно прополоскать в чистой воде. В сукновальне всегда имелись большие ванны, куда фуллоны, «потанцевав» в своих чанах, и переносили материю и где они ее усердно и не один раз отполаскивали, многократно меняя воду. Затем ее вынимали, раскладывали на больших столах и начинали бить вальками — операция, одинаково способствовавшая и сваливанью, и удалению грязи, — после чего развешивали для просушки на веревках или жердях. Сукновалам дано было законом разрешение перекидывать эти веревки даже через улицу.

После того как материя просохнет, приступали к работе, изображенной на другой фреске, — к ворсованию. Цель ворсования — образовать на поверхности плотно свалянной материи слой торчащих волокон и сделать таким образом эту поверхность пушистой и мягкой. Теперь поверхность ткани надирают ворсовальным барабаном, к ободьям которого прикреплены узкие рамки с насаженными на них шишками ворсянки. В древней Италии сукно надирали вручную или шкуркой ежа — "без его игл ни к чему была бы для людей мягкая овечья шерсть", — замечает Плиний, — или шишками чертополоха, из которых делали особые ворсильные щетки. Такую щетку держит в руках и чистит ее палочкой женщина на фреске из той же серии. Возможно, были в ходу и железные скребницы. Шерстяные очески шли на набивку тюфяков; так как оческов этих у фуллонов всегда оказывалось в изобилии, то, возможно, они занимались и изготовлением матрасов.

На следующей фреске изображено как раз ворсование. С подвешенной к потолку жерди свисает ткань, которую шкуркой ежа надирает молодой работник в короткой тунике. Мимо проходит другой с легкой плетеной клеткой на плечах, напоминающей юрту, и с котелком в руках такой формы, какие и поныне употребляются в Италии для углей. На эту клетку натягивали материю, вымытую и наворсованную, если только она не была крашеной, а под клеткой ставили котелок с зажженной серой. Серные пары обладают свойством отбеливать ткань.

После окуриванья серой материю «крахмалили», т. е. натирали ее особого сорта глиной, которая придавала блеск и предохраняла от загрязнения. Такой глины было несколько сортов: сардинской можно было натирать только белые ткани, для пестрых годилась умбрийская.[13] Теперь материю, чтобы она не смялась, следовало положить под пресс; он тоже изображен на фреске. Между двумя крепкими столбами, соединенными вверху перекладиной, неподвижно укреплена одна доска; над ней находится несколько других, которые можно поднимать и опускать. Между ними и укладывают ткани, сжимая доски двумя винтовыми тисками. Такой пресс в значительной степени заменял современный утюг.

В Риме сохранилось несколько надписей, упоминающих фуллонов. Интересна одна из них, сообщающая о том, что коллегия фуллонов (ремесленники в Риме, по всей Италии и в римских провинциях создавали особые, ремесленные объединения, называвшиеся коллегиями) доказала свое право бесплатно пользоваться водой из какого-то водоема — право, которое у нее оспаривали некие недоброжелатели. Дело происходило в середине III в. н. э. Из остальных римских надписей мы только узнаем, что в дворцовом хозяйстве, так же как и в хозяйстве богатых людей, были свои фуллоны. Чтобы ближе познакомиться с этими людьми, надо отправиться в Помпеи. Очень немного, но все-таки кое-что узнаем мы там и о хозяевах сукновален, и об их рабочих.