Пространство памяти - [15]

— Софи, — спросил он наконец, — ты не против, если я пойду наверх и завалюсь?

Она недовольно взглянула на него.

— Я хочу сказать: лягу спать. Я ужасно устал.

— Поступай, как считаешь нужным, — любезно разрешила она и, как по сигналу, осторожно сняла шляпку, обнажив широкий выпуклый лоб в веснушках, едва заметные брови и редкие примятые пряди седых волос с кривым розовым пробором. Кожа, казавшаяся Джонни смуглой, на деле была просто грязной; впрочем, он уже понял, что атмосфера в доме была тяжелой еще и потому, что от самой Софи тоже пахло.

И снова, вот уже во второй раз за этот вечер, сердце его сжало какое-то смутное чувство, в котором он различил лишь печаль и протест.

— Я только вымою свою чашку, — сказал Джонни и, взяв чашку с блюдцем, вышел в кухню.

— А я свою, — подхватила Софи. — Я всегда говорю: если вымыть посуду с вечера, утром и вставать приятней.

— Это уж точно, — согласился Джонни.

Кипяток его немного взбодрил, но теперь снова начинало мутить. Голова раскалывалась, желудок сжимали спазмы. «Неужели я пил у Бенедиктов?» — подумал Джонни с опаской, смутно припоминая стакан в чьей-то — неужели его? — руке. Никогда еще ему не было так плохо, это он знал точно.

В кухне, лавируя между кошачьими мисками, Джонни увидел на стене газетную вырезку. От старости она пожелтела, а дату (семилетней давности) кто-то проставил от руки. Заголовок гласил: «Диетологи спорят относительно молочных продуктов». Рядом Софи безуспешно искала посудные полотенца. Наступив на одну из мисок, она разбила ее, но молоко в миске так загустело, что не пролилось. Растерянно глядя на пол, Софи объявила, что ложится спать.

— А дверь я запру, — прибавила она со значением. — Я знаю, намерения у тебя добрые, но на Бэббитов полагаться нельзя.

И с гримасой напомнила:

— Вспомни о дяде Брайене!

Джонни стал ее успокаивать, но она подняла руку с таким видом, словно не желала ничего слышать.

— Я знаю, все считали, что Эррол... гм... человек не нашего круга, — продолжала она, поджав губы, — но он был такой милый... И ни разу не поднял на меня руку. Евин муж, конечно, происходил из рода Кортеней, но я точно знаю, что он ее поколачивал.

— Кто-то сказал, что женщин надо бить регулярно, как в гонг, — поддразнил ее Джонни. — Кажется, Ноэл Коуард[6]. Во всяком случае, какая-то знаменитость.

— Вряд ли это правильно, — встревожилась Софи. — Мой отец никогда бы не ударил мою мать, а он был магистром искусств.

— Вот именно, — подтвердил Джонни. — Впрочем, ты, конечно, права. На меня положиться нельзя — иначе я не был бы здесь.

— Намерения у тебя всегда были добрые, — повторила Софи. — Это я понимаю.

— В общем-то верно, — согласился Джонни удивленно. — Только этого мало.

Софи нежно ему улыбнулась.

— Как хорошо, что ты зашел. С родней все-таки никто не сравнится, правда?

Она плотно закрыла дверь; потом Джонни услышал странный звук, словно по полу что-то тащили. Он понял, что она забаррикадировалась в спальне.

В уборной его снова вырвало. Потом он почистил зубы — насколько это было возможно без щетки — и символически умылся, утершись вместо полотенца носовым платком. Затем снова рассматривал свою ладонь, понимая, что забыл что-то важное, однако так и не разобрал, что там было написано. Он поднялся в спальню и положил на комод плеер, а рядом, стопкой — кассеты. Шторы были раскрыты, и, подойдя к окну, чтобы их задернуть, он увидел перед собой забор, за ним — стену, а на ней, будто в театре теней, какие-то смутные силуэты.

Две неясные фигуры стояли друг против друга — Джонни даже слышал их голоса. Слов он не разбирал, но отрывистый ритм ссоры узнал сразу. С минуту он наблюдал, как тени, словно марионетки, жестикулируют в такт словам, — каждая вела свою партию. Это завораживало — впрочем, Джонни достаточно уже насмотрелся за эту ночь. Даже убей они друг друга у него на глазах, он все равно не нашел бы ничего лучшего, чем отправиться спать. И потому он задернул шторы, аккуратно повесил блейзер на дверную ручку, разделся донага и, завернувшись в одеяло, повалился в постель. Драка в пивной, ссора возле полицейского участка, доктор Рут Бенедикта, путешествие по ночному городу — все это крутилось в голове под аккомпанемент музыки, зазвучавшей вдруг над самым ухом, будто подушка напевала ему песню без слов. Джонни казалось, что он слушал ее долго, однако на деле она возникла и тут же смолкла. Силы покинули его, и он погрузился в глубокий сон.

Глава четвертая

Вторично проснувшись в то утро, Джонни подумал, что знает дорогу назад, к морю. Где-то далеко внизу, у подножия скал, заревел ветер, смолк и снова заревел; в короткий миг, отделяющий сон от пробуждения, игла подпрыгнула на заигранной пластинке. Дженин крикнула и забилась, словно раненая чайка, пытающаяся взлететь. Люди часто закрывают глаза на то, что не хотят видеть, но Джонни открыл их как можно шире.

ОТКУДА-ТО С НЕБА, ИЗДАЛЕКА... — запел ансамбль, хотя наушники, похожие издали на высохший череп инопланетянина, лежали на крашеном комоде. Незнакомый потолок над головой, незнакомая комната вокруг... Джонни моргнул и медленно, со стоном сел. Прошедшая ночь со всеми ее тревогами казалась призрачной, как кошмар. Но она была; проснуться и объявить, что ее не было, — пустой номер. Джонни не знал, радоваться или огорчаться, что память, будто непослушный компьютер, стерла целые куски записанной в ней информации.