Пространство круга - [3]

— Я ведь не говорил ничего подобного, не так ли?

Он остановился прямо перед ней, и Хейзл, к своему стыду, ощутила желание.

— Могу я присесть?

— С каких это пор ты стал просить разрешения?

— С тех пор, как ты стала швырять в меня вещи и вообще смотреть на меня как на отпетого злодея, — насупился Дик. — Так могу я присесть?

— Располагайся, — пожала плечами Хейзл, беспокоясь, что ведет себя отнюдь не как взрослый человек, но совершенно не знает, как овладеть ситуацией. По мрачному выражению физиономии Дика она догадывалась, что муж собирается сообщить ей нечто, чего она решительно не хочет слышать.

Отметив, что Дик устроился в некотором отдалении, Хейзл испытала чувство благодарности за то, что он позаботился, по крайней мере, сохранить дистанцию, ибо ее внезапно вспыхнувшее влечение к Дику не собиралось угасать.

— Ты спросила, были ли мы счастливы в этой квартире…

— И ты дал мне уклончивый ответ.

— Что ж, попробую ответить с полной откровенностью. — Дик провел рукой по густым, уже взъерошенным темным волосам и посмотрел на нее. — Конечно, я был тут счастлив.

Она отметила, что глагол употреблен в прошедшем времени.

— Ах был…

— Я и теперь счастлив, — поправился он. — Просто думаю, что мы можем стать еще счастливее.

— И как же это, по-твоему, получится?

Дик вздохнул, пожалев, что отказался от выпивки. Он слишком долго ждал и боялся этого момента, но и не хотел дольше тянуть время.

— А то, что нам может выпасть большая, очень большая удача… в чем я не сомневаюсь, Хейзл. Мы можем жить в еще более большой и комфортабельной квартире…

— …От которой рукой подать до центра столицы! — с иронией подхватила она.

— Верно.

— Дик, при всем желании мы не можем жить ближе к центру! Не правда ли?

— Совершенно верно. Но кроме того у нас три стремительно растущие дочери, — сухо напомнил он. — Которых очень скоро перестанет устраивать общая спальня, как бы она ни была велика.

— Тройняшки никогда не захотят, чтобы их разделяли! — горячо возразила Хейзл, вспомнив все сражения, что ей пришлось выдержать за эти годы. Господи, даже на каникулах девчонки и слышать не хотели об отдельных комнатах. — Они всегда это говорят! — выдвинула она аргумент, казавшийся ей убийственным.

— Как давно ты с ними разговаривала на эту тему?

Что-то в его интонации предостерегло Хейзл вступать в дискуссию, в которой она неминуемо потерпит поражение.

— Давно, — честно призналась она. — Но, кажется, ты располагаешь более свежими данными?

— Я действительно поговорил с девочками об образе жизни. В общих чертах, — неохотно признался Дик, удивляясь, почему чувствует себя так, словно совершил преступление.

— И ты, конечно, решил, что я не имею права присутствовать при вашем разговоре? — ехидно спросила Хейзл. — Или это не обсуждалось?

Дик побарабанил длинными пальцами по подлокотнику дивана.

— Не пытайся выставить меня предателем по отношению к тебе, Хейзл, — мягко предупредил он. — У тебя была масса бесед с девочками, при которых я не присутствовал.

Хейзл с трудом удержалась от искушения напомнить, что болтовня о покупке новых платьев или напоминания о необходимости вовремя делать уроки вряд ли имеют что-то общее с обсуждением переезда в другой дом.

Она в упор посмотрела в помрачневшие серые глаза мужа и требовательно спросила:

— Так что же вы обсуждали? И когда возникла эта тема?

— В твой день рождения, когда я остался с ними. Помнишь?

Еще бы ей не помнить! Когда Хейзл исполнилось двадцать восемь, Дик преподнес ей билет на целый день пребывания в одном из самых шикарных лондонских женских клубов здоровья.

Хейзл сердечно поблагодарила за подарок, хотя ее не слишком привлекало это заведение. Тем не менее весь день ее разминали и массировали; она потела в сауне, из которой приходилось прыгать в бассейн с ледяной водой. Ее кожу умащивали кремами, привели в порядок ногти на руках и ногах, и после ланча, состоявшего из совершенно несъедобной травы и кореньев, она явилась домой помолодевшей и посвежевшей. И со зверским аппетитом!

— Значит, эта тема возникла сама собой? — не стала скрывать подозрений Хейзл. — Вот так, сама собой? Девочки внезапно подошли к тебе и сказали: «Папа, мы хотим переехать»?

Дик не ответил, всем своим видом выражая бесконечное терпение.

— Ну?! — не на шутку разъярилась Хейзл. — Значит, так и было?

— Может, позволишь мне все рассказать? — холодно осведомился Дик. — Или ты и дальше собираешься разговаривать в таком мелодраматическом тоне?

— Мне нужно выпить, — вдруг вскинулась Хейзл, заметив удивленный взгляд мужа. Она, которая обычно употребляла алкоголь лишь по праздникам и на отдыхе, да и то в таких мизерных количествах, что бокал вина для нее был бы просто пьянкой!

— Я сейчас приготовлю, — тут же вызвался Дик и скрылся в кухне, где, открывая вино и доставая бокалы из буфета, прикидывал, как лучше продолжить разговор, который пошел явно не по тому пути.

Хейзл вскинула брови, когда Дик принес в гостиную поднос с бокалами, отметив, что он выбрал самое дорогое вино.

— Должно быть, меня ждут очень плохие новости, — невесело пошутила она.

Дик, усевшись рядом и молча выпив содержимое своего бокала, пропустил эти слова мимо ушей, после чего, поставив бокал на стол, повернулся к Хейзл.