Просторы Многомирья - [72]

У Виша четверорукого было много друзей; имелись и недруги, но последние, как правило, долго не жили. И друзья и недруги знали его как превосходного мечника – и, право, мало кто мог выдержать одновременный напор всех его четырёх острых, длинных, да к тому же ещё наделённых магической силой клинков. Никогда прежде не терял он эти клинки, а всегда носил в удобно подогнанных к телу ножнах, выхватывая их перед очередным сражением…

Во многих опасных передрягах побывал Виш, много раз сражался один против многих, и всегда он дрался за справедливость и честь, защищал слабых, наказывал всяких разбойников и бандитов.

И всё же сражение с Тифмами поблизости от Ой–Чип–она было самым тяжёлым, самым опасным за всю его прежнюю жизнь. В ледяном воздухе стремительно двигался этот искусный боец, разрубал колдовскими клинками железо и провода, прыгал на своего верного Скула, летел к следующей Тифме.

Скул тоже сражался: ведь опасные приключения были стихией этого ящера. Он бил своим увенчанным костяным шаром хвостом по Тифмам, гнул их, корёжил, а если какая–нибудь Тифма умудрялась схватить его клешнёй, то тут подоспевал Виш и снова рубил железо, и прыгал на Скула – летели они дальше…

Но в этом лихорадочном, стремительном сражении, Виш проглядел тот момент, когда механический Степан унёс Винда, и только когда израненный Крылов канул в тёмной снежной туче, Виш приостановился, огляделся…

И сразу понял, что сражение проиграно. Пусть он уничтожал более двух десятков этих громадных чудовищ – Тифм; но эти два десятка ничего не значили в сравнении с той железной армадой, которая подлетала. Там были сотни, а, быть может, и тысячи врагов. Сфера Ой–чип–она порождала их столь же неустанно, как и снеговые тучи.

Виш стоял на раскуроченной, вращающейся вокруг своей оси Тифмы, и тут предупреждающе закричал Скул. Виш оглянулся, и обнаружил, что сразу пять Тифм несутся на него…

Голову одной из Тифм смял ударом хвоста Скул, клешню другой отсёк сам Виш – потом прыгнул, вцепился в ледяное железо, подтянулся, рубанул по шее, рассёк провода, увёртываясь от искр, перескочил точно на спину Скула, крикнул:

– В тучу! За Крыловым!

Скул, конечно, понял его, уже рванулся туда, но тут Тифма, которая казалась уничтоженной, вдруг дёрнулась и схватила Скула за крыло. Ящер ударил по голове Тифмы хвостом, раздавил её, но при этом потерял несколько драгоценных мгновений, и уже другая Тифма вцепилась в его крыло сразу несколькими клешнями, начала рвать…

Виш прыгнул, несколькими стремительными ударами разрубил клешни, но всё же крыло было сильно повреждено и теперь Скул не мог лететь так быстро, как прежде, не мог увёртываться от нападавших.

«Принять бой, который станет последним или попытаться спастись?!» – думал Виш. «Уничтожу ещё дюжину этих железок и погибну бесславно и бессмысленно? Нет! Надо попытаться спастись!..»

И закричал:

– Скул! Всё равно лети в тучу! Ты сможешь!! Давай!

Через несколько секунд ледяная мгла поглотила их: ветер, неистово завывая, ударил со всех сторон, начал вращать их, бросая ящера и его наездника из стороны в сторону…

Виш вцепился в Скула и орал:

– Борись! Сражайся! Ты должен победить! Я с тобой, и не оставлю тебя до самого конца!

И раненый Скул сражался из последних сил.

* * * 

Когда сознание начало возвращаться к Винду, и он почувствовал жгучий, пронизывающий всё его тело холод, то вспомнил юноша про ЧИПА и про его ледяное и железное королевство. Где же ещё могло быть так неуютно и так холодно? Вот и решил Винд, что ЧИП схватил его…

Открывать глаза совсем не хотелось, но всё же он вынужден был это сделать, и увидел не только железо, но и камни, и снег. Снега кругом было очень много: неустанно дующий и воющий ветер нанёс уже целые сугробы, и, если бы не наполовину разрушенная скала, которая нависала над Виндом, то юноша тоже оказался бы погребённым…

Кое–где из–под снега торчало искорёженное железо: это были части покорёженных Тифм, причём некоторые из них ещё слегка подрагивали и дымились. «Значит, я ещё не в Ой–Чип–оне, а на мире Ог–го» – подумал Винд и, слабым голосом позвал:

– Гхал…

И тяжело, мучительно закашлялся. Чувство было такое, будто в груди засел колючий шар, ну а холод терзал неустанно.

Всё же, Винд, хватаясь ладонями за промёрзшие выступы на скале, поднялся на ноги. Посмотрел на плеть, которая слилась с его правой рукой. Изумрудное сияние, которое она источала, теперь почти померкло.

Сзади себя Винд услышал тяжёлый, протяжный стон. Обернулся он через чур резко, и поэтому поскользнулся на обледенелой поверхности. Едва успел схватиться за каменный выступ и расцарапал левую ладонь до крови. Но эта новая боль прошла незамеченной: ведь всё его ослабшее тело и так постоянно страдало от холода…

Сначала он увидел искорёженные остатки ещё одной Тифмы, потом заметил, что дёргаются они через чур сильно. Из–под них вновь раздался стон.

Тогда Винд занёс руку с плетью для удара. Но из–под обломков прозвучал знакомый голос:

– Ударь… друг… не медли…

Юноша опустил руку и, покачиваясь от порывов ветра, сделал несколько шагов вперёд. Заглянув под искорёженную Тифму увидел, что там, в овражке, лежит Гхал. Точнее – половина Гхала: голова, плечи, одна рука и часть туловища. Из туловища выступала его разодранная пищеварительная система. Синеватые огоньки пробегали над вытекшей из него вязкой жидкостью и источали столь необходимое тепло.