Просторный человек - [49]

Ася поднялась навстречу женщине. Я была уверена, что это и есть Татьяна Всеволодовна. И не ошиблась. Женщина подала мне руку, мягко глянула в глаза.

— Я слышала о вас от Аси, — проговорила она низковатым голосом.

И я увидела, что она не так молода, как показалось вначале, но красива и модна. А мое воображение рисовало этакую зачуханную бедолагу. Собственно, бедолажность только и мирила с ее назойливостью.

— Я шла из магазина и почему-то заглянула в это окно, — говорила между тем женщина, светясь оживленно, — я как раз рассказывала моему спутнику, что этот подвал всегда притягивает меня. Мое внимание. И вдруг за окном — Ася!

Она улыбнулась мягкой, обволакивающей улыбкой. Не было в ней никакой назойливости. Почему мы пытаемся составить мнение о человеке, не зная его?! Я увидела эту женщину будто глазами Аси и обрадовалась ей.

Я заметила: когда долго бываю с Асей, что-то от нее передается мне — не жизненные доводы, разумеется, и не мысли, а  н е ч т о, которого будто не хватало мне, а вот теперь восполнилось.

— Я как-то совсем иначе представляла вас. — Мой голос помимо воли прозвучал смущенно.

— Ну, что делать. Я тоже иногда нафантазирую…

Она села возле стола. В руках ее не было покупок — их держал, вероятно, спутник.

— Как Света? — спросила Ася и украдчиво поглядела на часы.

— О, это мой свет в окошечке! — ласково кивнула женщина. — Поздний умный ребенок. — И пояснила мне: — Моя Светка ровесница Асиной Саше. А я много-много-много старше вас.

Мы, разумеется, запротестовали, она махнула рукой: ах, какая разница. И вдруг сообщила грустно:

— Я так рада видеть вас обеих. — И уже веселее: — Вы знаете, что схожи между собой?

Мы рассмеялись: об этом говорилось постоянно.

— А меня что-то такая тоска взяла за горло, — и женщина показала, как именно взяла ее тоска. В лице была открытость, незащищенность, — сразу захотелось утешать, уговаривать. Хоть сказочку расскажи!

— С чего так, Татьяна Всеволодовна?

— То-то и дело, что не с чего. Светка здорова, мне дали хорошую работу. — И пояснила мне: — Я художник по интерьеру; соседи не досаждают. Как говорится в том милом анекдоте — зеленее не будет.

Аська вопросительно подняла брови и опять стрельнула глазом на ручной циферблат. Татьяна Всеволодовна перевела вопрошающий взгляд на меня, и я мимикой дала понять, что знаю, но готова выслушать еще раз. Мне было интересно, ка́к она расскажет анекдот. Рассказала она кратко и без напора, с подкупающим доверием к слушателю:

— У красного светофора стоят машины. Загорается зеленый свет. Все трогаются, одна остается. За рулем — женщина. Подходит полисмен: «Мадам, зеленее не будет!»

И Татьяна Всеволодовна глянула торжествующе: неплохо, мол, а? «Зеленее не будет».

Ася капельку задержалась с реакцией, но потом оценила, засмеялась.

— Вот так и у меня, — продолжила о своем Татьяна Всеволодовна: — Путь свободен, поезжай, зеленей уже не будет. А — тоска.

Впрочем, тоски ее заметно поубавилось, глаза стали живее, лицо ярче. Был в ней этакий светский артистизм, желание и умение быть центром общества. Теперь, завладев нашим вниманием, она почувствовала себя в единственно пригодном для дыхания воздухе.

— Ой! — воскликнула она весело, будто невесть чем порадует нас. — А ведь он, бедный, все сидит там. Можно его вам представить?

— А мне пора! — вскочила Ася. Соскучилась, стало быть, о своем знаменитом супруге.

В дверях она столкнулась с невысоким человеком, можно бы сказать — стариком (пегая бороденка клинышком, красные прожилки у носа, и только глаза — живые, ясные, глядящие как-то из глубины).

— Знакомьтесь, — кокетливо проговорила Татьяна Всеволодовна. — Это местный леший и местный водяной.

— «Какой я мельник! — речитативно запел вдруг он, обращаясь к Татьяне. — Говорят тебе — я ворон!» — И улыбнулся нам, ожидая, узна́ем ли цитату. Ах, кто теперь помнит оперную «Русалку» и безумного мельника: невинные и милые увлечения давних лет. Как далеки мы теперь от всего этого! Даже Пушкина читаем другими глазами[5].

— Видите, какой кокет? Уже и запел! — ревниво оборвала его Татьяна Всеволодовна. И ему: — Успокойтесь, успокойтесь, обе женщины от вас в восторге.

Старый человек снисходительно кивнул: да, мол, да, причудничай сколько вздумается, и в этой снисходительности была мудрость его и доброта лично к ней, вздорной и импульсивной. Ишь, приревновала!

А потом вдруг он улыбнулся:

— Пойдемте ко мне, я вас чайком угощу. Холостяцким.

— Правда, правда! — подхватила и Татьяна Всеволодовна. — У него тесно, да уютно. А у меня вот конфеты в сумке.

Ася снова взглянула на часы:

— Нет, не успею. Спасибо.

— А я мечтала вам свою мастерскую показать… — сразу сникла Татьяна Всеволодовна.

И Аська вдруг, махнув на все рукой:

— Эх, ладно! Была не была!

Мы пересекли один двор и попали в другой, почти целиком занятый многоэтажным домом. А возле него прилепился полутораэтажныи домик, похожий на сарай или кладовку. На этот полуторный этаж ведет несколько деревянных некрашеных ступенек.

Квартира оказывается многокомнатной, плохо освещенный коридор заставлен сундучками, детскими велосипедами и колясками. У нашего старика дверь возле входной.