Просто жизнь - [5]

Лежать было тягостно. Оживлялся Ветлугин только в те дни, когда в госпиталь приходили шефы — молоденькие работницы с фабрики. Держались они непринужденно, но уважительно, о своем житье-бытье рассказывали преувеличенно-бодро, однако по тем взглядам, которые они бросали на оставшееся от полдника печенье, Ветлугин понимал: живется этим девчатам совсем не так, как они рассказывают.

Комиссовали его «по чистой» через два месяца после окончания войны. В госпитале Ветлугин стал готовиться к вступительным экзаменам и без всякого труда был принят в пединститут.

3

Жареная картошка оказалась такой вкусной, что Ветлугин попросил добавки.

— Кушайте, Алексей Николаевич, кушайте! — Анна Григорьевна пододвигала к нему тарелки с крупно нарезанной рыбой, в маринаде и соленой, угощала хрустящими огурчиками, розоватыми, сорванными раньше срока помидорами, сочным лучком и другими дарами со своего обширного огорода, предлагала налить молочка — хоть сырого, хоть топленого.

— Спасибо, спасибо, — то и дело повторял Ветлугин.

— В ближайшие дни в тайгу съездим, — пообещал Василий Иванович. Он разомлел от браги — в графине осталось на донышке, сидел по-домашнему, в одной майке, облегавшей мускулистую грудь, утирал перекинутым через плечо полотенцем обильный пот. — Голубика поспела — самое время собирать. — Обратившись к жене, спросил: — Две бочки нам хватит?

Анна Григорьевна уперла локоть в ладонь, приложила к щеке палец.

— Должно хватить.

— Голубики тут тьма и вся крупная, — сообщил Василий Иванович. Ему нравилось, что москвич слушает его с вниманием и как будто с восхищением. Так его слушали, когда он работал в Осоавиахиме и был инструктором в части особого назначения, сокращенно «осназ». То же самое происходило и в школе: педсовет лишь утверждал то, что было обдумано и спланировано им, директором школы.

Послышались женские голоса. Василий Иванович схватил рубашку, поспешно влез в нее.

— Должно, с почты, — предположила Анна Григорьевна. — К телефону вызывают или депеша пришла.

— Можно? — В комнате появились две девушки. Одна из них — розовощекая толстушка с фарфоровыми глазами, безвольным подбородком, мякенькая, пухленькая — кинула на Ветлугина откровенно смелый взгляд и, обратившись к Василию Ивановичу, начала тараторить; другая — статная, тонкая, с капризно изломленным ртом — неторопливо перебирала переброшенную на грудь каштановую косу, пушистую и легкую. Она тоже посмотрела на Ветлугина, но — он мог побожиться — без интереса.

На толстушку Ветлугин взглянул мельком. Ее подруга понравилась ему, особенно глаза — темные, как бы затуманенные печалью. Лицо у нее было белое, слегка удлиненное, нос чуть вздернутый.

Бойко посматривая на Ветлугина, толстушка продолжала тараторить.

— Ничего не понимаю! — отрывисто сказал Василий Иванович.

Толстушка смолкла на полуслове, обиженно поморгала; реснички у нее были белесые, короткие.

— Она утверждает, что окно не Рассоха разбил. — Голос у темноглазой девушки оказался глуховатый, с хрипотцой, и Ветлугин удивленно подумал: «И как ее угораздило простудиться в такую жару?»

Василий Иванович кинул взгляд на толстушку, усмехнулся.

— Это потом обсудим. А пока что познакомьтесь с новым учителем.

— Валентина Петровна, — назвала себя толстушка и протянула Ветлугину ныряющим движением руку с плотно сомкнутыми пальцами.

— Очень приятно, — сказал Ветлугин и перевел взгляд на ее подругу.

Та вяло ответила на рукопожатие, неразборчиво пробормотала свое имя.

— Как? — переспросил Ветлугин.

Она холодно посмотрела на него, произнесла по складам:

— Ла-ри-са Сер-ге-ев-на!

Анна Григорьевна неожиданно улыбнулась, погрозила Валентине Петровне пальцем.

— Признайся, Валь, разбитое стекло — только предлог. С новым учителем не терпелось познакомиться?

Валентина Петровна хихикнула.

— Выдь! — скомандовал сыну Василий Иванович.

Петька молча встал и вышел. Ветлугин подумал, что так, наверное, мальчишку выпроваживают часто. Как только шаги стихли, Батин напустился на жену:

— Сколько раз говорено было — не тыкай при парне учителям и называй их как положено!

Анна Григорьевна пригласила девушек к столу.

— Спасибо, — сказала Лариса Сергеевна. — Только что отобедали. Валентина Петровна окрошку приготовила.

— Квасок сами делали? — заинтересовалась Анна Григорьевна.

— Конечно, сами.

— Рецептик дайте.

— Запишите.

Анна Григорьевна подкатилась к комоду, достала тетрадь в помятой обложке.

— Диктуйте!

Заглядывая ей через плечо, Валентина Петровна продиктовала рецепт. Слова она произносила теперь четко, как на уроке, и Ветлугин с невольным уважением подумал, что эта толстушка, должно быть, неплохая учительница.

Анна Григорьевна уговорила девушек остаться, сказала мужу:

— Петьку верни.

Василий Иванович открыл дверь, покричал сына.

Поначалу присутствие девушек сковывало Ветлугина. Но он скоро освоился, исподтишка стал поглядывать на Ларису Сергеевну. Она не обращала ни него никакого внимания, и это огорчало. Хотелось пробудить к себе хоть какой-то интерес, но как это сделать, Ветлугин не знал. Продолжая делать вид, что он внимательно слушает директора, улыбаясь хозяйке дома, отвечая на игривые вопросы Валентины Петровны, Ветлугин мысленно говорил красивой учительнице: «Посмотри же на меня. Хоть разочек посмотри!» Загадал: если Лариса Сергеевна кинет на него взгляд или — вот была бы радость! — улыбнется, то они станут друзьями. О большем Ветлугин пока и думать не смел.