Просто солги - [28]

В этот момент я впервые могу разглядеть ее поближе: чуть раскосые азиатские глаза, высокий лоб, черные как смоль длинные волосы с ровной излишне отросшей челкой и диким количеством тонального крема на лице. Я не знаю, сколько ей лет, но выглядит она определенно старше, чем есть на самом деле. Очередное внутреннее чувство.

Встречаясь со мной взглядом, она только удивленно вскидывает черные выщипанные брови и просто улыбается. Затем равнодушно кидает чемоданчик в дальний угол комнаты и валится на мою кушетку-диван-кровать, смешно при этом раскинув руки и ноги, точно морская звезда.

— Как дома? — Я решаюсь начать разговор, потому что знаю, что из Леи все нужно вытаскивать стальными клещами.

Она пожимает плечами и начинает улыбаться еще шире. Я ей в чем-то завидую. Даже.

— Они, конечно, все удивились, когда меня увидели. Меня ведь уже успели похоронить, представляешь?

— И как ты им все рассказала? — с сомнением спрашиваю.

— Так и рассказала. Что теперь стала обыкновенной шлюхой.

— А они?

— А что они? — Лея вновь счастливо пожимает плечами. — Они ждут меня на следующее Рождество.

…

В парке пусто. Но у меня такое ощущение, что опустел не только парк — в неведомую черную дыру засосало весь мир. Вся вселенная погрузилась в какой-то равнодушный, безмятежный сон. Сон без сновидений.

Казалось, едва сошел снег, все должно было бы случиться с точностью до наоборот. Но не случилось.

Я сижу на холодной узкой скамейке без спинки. Ноги поджаты, руки упираются в железные перекладины, а в глазах снова туман — на этот раз осознанный. Я не видела, не вижу и не хочу ничего видеть.

Не сразу замечаю — рядом со мной кто-то сидит и тоже молчит. Значит, тоже есть, о чем молчать.

Я чувствую монотонную дрожь, исходящую от тела этого кого-то. Поворачиваюсь.

На вид девочке едва десять лет. Тощая, молчаливая, с отсутствующим взглядом и… и чем-то похожая на меня. Но, наверное, все это мне только кажется, потому что у нее тоже бежевая лента в волосах. У нее черные короткие волосы, густые хмурящиеся брови и слегка вздернутый носик. Опасное сочетание.

— Я Кесси, — протягиваю незнакомке руку, и она с сомнением прикасается к моей ладони кончиками своих пальцев. Как будто пробует новую почву, проверяет.

— Жи, — просто отвечает она и снова принимается смотреть куда-то глубоко в пустоту.

— Француженка? — вскидываю бровь я.

— Не-а. — На ее миловидном личике проскальзывает некое подобие улыбки. — Это от Джейн. Но мне нравится Жи.

— Не холодно? — интересуюсь я, оглядывая ее тонкие оголенные плечики.

Жи резко дергается всем телом, но язык ее говорит совершенно обратное:

— Ни капельки.

Во мне просыпается то чувство, которое я ненавижу сама больше всего в жизни, — жалость. Нехотя, будто сама не понимаю, что делаю, я стягиваю с себя темно-синий жакет с оторванной пуговицей и протягиваю его девочке.

— На, держи. Немного согреешься.

— А ты? — спрашивает она, с точностью копируя мое выражение лица и забавно вскидывая бровь.

— Мне не холодно, Жи, — настаиваю. На самом деле мне холодно, но ей не стоит об этом знать.

Она осторожно выдергивает пиджак из моих рук и быстро, точно только и ждала момента, когда ей предложат что-нибудь из одежды, натягивает его на себя. Жакет ей сильно велик, но она только поплотнее запахивает подол и прячет внутри него замерзшие ладошки.

Я же остаюсь в одной тоненькой кофточке — такой же дико открытой и неприличной, как и все, чем делятся со мной девушки, с которыми мне приходится жить. Я ожидаю, что ветер тут же обдаст мое полуобнаженное тело холодным резким порывом, но вместо холода я чувствую только свежесть и облегчение. Как будто скинула с себя лишний груз.

— Спасибо, Кесси, — спустя несколько минут безмолвного разговора обращается ко мне Жи. — За пиджак спасибо. А еще спасибо, что не звонишь в полицию, — еле слышно бормочет она, но она не знает, что я все слышу, все чувствую.

— Так ты сбежала из дома? — спрашиваю. Боюсь спугнуть девчушку, боюсь, что она прямо сейчас встанет и ринется вглубь пустого парка вместе с моим пиджаком.

Она кивает, и я не рассчитываю на что-то большее, нежели на это маленькое откровение. Тем не менее, еще спустя несколько минут Жи начинает говорить сама. И мне кажется, ей давно этого хотелось — хотелось высказаться.

— Они мои опекуны. Но я ненавижу их, понимаешь, Кесси, ненавижу! — со злостью и отвращением выплевывает она. — Они делают ангельские лица и заставляют меня каждый день по три раза в день читать молитву только потому, что они считают, что я должна искупить грехи своих родителей! Но мои родители не сделали ничего плохого! Понимаешь, ничего! Моя мама умерла два года назад: ее сбил автобус на одном из оживленных перекрестков. А папа умер совсем недавно… Эти люди сказали мне, что у него остановилось сердце… Но я знаю, что это кто-то плохой его убил! Знаю, Кесси! И я найду этого придурка и сама убью его! Понимаешь?..

Сама не замечая собственных слез, Жи начинает плакать. Она плачет и все усерднее кутается в мой пиджак, как будто находит в нем спасение.

При взгляде на эту совсем юную девочку у меня разрывается сердце. Я мысленно спрашиваю, за что ей такое, но, конечно же, не получаю никакого ответа.