Просто поход - [19]

«Распалился Папа! В море он вообще никого не боится — форменный царь, Бог и воинский начальник! Здорово!» — восхитился Андрей. «Сам решает, сам отвечает! Нет, как, все-таки, верно, что в море капитанам запрещают брать жен — советоваться-то теперь не с кем! И никто тебе не говорит, куда рулить и что кому сказать! Ага! А если бы? Тогда эти ощущения были бы у отцов-командиров не совсем полные, и даже — горько испорченные. Жены, говорят, даже декабристам испохабили всю каторгу!» — подумал Крутовский. — «У меня-то с женой — все, как надо! Но, может быть, только пока?» — честно усомнился он в себе.

— А что вы скажете, Крутовский? — спросил начальник штаба, созревший в своем решении.

— Мне бы на своем корабле! Если можно… Нет, я тоже думал о командной линии. Тут не сомневаюсь! Но разрешите подумать? — скромно ответил Андрей.

— Ну, думайте, только быстрее! — с видимым разочарованием и даже с обидой разрешил Тихов. — В другой раз могут и не предложить!

— Так! — сказал повеселевший Караев. — Сейчас учиться будем! К вешке в открытом море все вахтенные офицеры у меня уже подходили самостоятельно. Теперь — к причалу! Сегодня швартоваться будет… — тут командир для виду протянул, будто действительно выбирая, хотя уже всем было ясно — кто будет.

— Капитан-лейтенант Крутовский! — закончил он, и сразу перешел к инструктажу: — Значит, так… швартоваться, конечно, будем кормой!

— Ага! Причалы как раз починили и покрасили! Теперь можно и долбать! — громким шепотом завистливо сказал Журков. Тихов погрозил ему кулаком и три раза постучал по дереву — чтобы не сглазил!

«Вот вредный мужик!» — ругнулся про себя Андрей, глядя на Журкова. «Ну, погоди! Попросишь и ты у меня водички в знойный день! Мстя моя будет страшной и жестокой! Но — к черту! Потом! Надо сосредоточиться! Уж радости каким-либо ляпом я тебе не доставлю! Надо сосредоточиться на швартовке. Кормой так кормой!» — пожал плечами Андрей, как обычное дело! Сколько раз видел со стороны и даже критиковал… кое — кого. А сам…

А меж тем в узкой Противосолнечной дул заметный отжимной ветер. Причалы бригады приближались. Навстречу «Бесшабашному» со всей губы Противосолнечной несло пустые, пластиковые и даже — стеклянные бутылки.

— Блин! — возмущенно сказал Меркурьев, — такое впечатление, что вся утонувшая Великая Армада бросила нам свои приветы в бутылках! За неимением другой связи!

К удивлению офицеров, на корне причала столпились женщины, встречавшие корабль.

— Однако! Громяковский решил устроить возвращающимся героям торжественную встречу! С женами, детьми, цыганами, медведями и шампанским! — иронично протянул Тихов. Ему такая встреча не угрожала — жена была даже не во флотской столице, а где-то на далеком юге вместе с детьми — отпуска, как часто бывает, опять не совпали…

Скопление людей на причале вызвало живейший интерес у стаи бродячих собак, которые всегда обретались на территории бригады. Громадный Мишка с «Бесшабашного» был у них в признанных вожаках и пользовался большой любовью у всех местных разномастных и разнокалиберных сук. Мишка приветственно и радостно взлаивал на юте, размахивая пушистым хвостом как сигнальным флагом, хвастаясь морскими подвигами, радуясь своему пестрому гарему и предвкушая встречу.

— Как настоящий моряк! — одобрительно покивал головой Петрюк, наблюдая собачью радость.

Первый подход был неудачным, инерция погасла раньше, чем рассчитывал, а обрадованный ветер, дуя прямо в высокий борт, тут же оттащил корабль от причала. Можно было бы подать концы и подтянуться на шпилях, но Караев отрицательно покачал головой и коротко сказал:

— Галс вышел тренировочный, пошли на второй заход.

Черт! Получилось почти все нормально, но с реверсом опоздал. И пришлось отрабатывать обратно. Тихов не проронил ни слова, и соблюдал спокойствие. А уж как хотелось ему все прокомментировать и поучить Крутовского уму да разуму…

Журков, знавший нрав начальника штаба, оценил это про себя как его личный подвиг!

Между тем, гражданская публика на причале заволновалась. Не понимая происходящего, Громяковский, внутренне закипая, тихо сказал флагманскому штурману:

— Не мог Караев устроить показательную швартовку как-то в другой раз! Макаренко, понимаешь!

Собаки на берегу подняли лай, спустившись к самой полосе осушки[43] между причалами. Мишка тревожно бегал по палубе туда-сюда, не останавливаясь, иногда нетерпеливо подвывая и взлаивая.

А Караев на крыле мостика незаметно для себя растер между пальцами уже вторую сигарету.

— Ну, Бог любит троицу! — сказал он минеру. С Богом! Еще раз!

Андрей чувствовал, как по его спине, по груди течет противный липкий пот, и стекает куда-то вниз, только этого и не хватало! Лоб тоже взмок. Да, теперь на продуваемом холодным, с моросью, ветром ходовом он чувствовал себя как в Сахаре! Вытер с лица пот пилоткой, он стиснул зубы, взялся за микрофон и отдал первую команду.

«Так идут на дуэль или в атаку!» — подумал Тихов, который, к его собственному удивлению, тоже вспотел от переживаний. Он-то сейчас ничего не боялся. Просто сочувствовал — и Караеву, и Крутовскому.

Взвыли турбины, пыхнуло в небо сизым дымом. Вскипела вода за винтами. А когда корабль дал ход, вновь удаляясь от причала, пёс укоризненно, трижды гавкнул охрипшим лаем в сторону мостика и… бросился в воду с борта.