Просто незабываемая - [20]

А затем они остановились, и Фрэнсис перестала напевать.

И это воспринялось ею как самая естественная вещь на свете, как будто то, что произошло вчера, неминуемо должно было случиться, как будто все было заранее предрешено. Фрэнсис чувствовала себя так, словно находится там, где ей положено быть, где она всегда будет. И не имело значения, что более здравомыслящая, более практичная часть ее натуры протестовала, требуя, чтобы ее услышали, – Фрэнсис ничего не желала слушать. Вся остальная ее жизнь будет разумной, но сейчас, в данный момент, Фрэнсис нашла кое-что поважнее, чем рассудок, – она нашла себя, нашла то, что искала всю свою жизнь, о чем мечтала и в реальном существовании чего сомневалась.

– Фрэнсис, – глухо пробормотал Лусиус у самого ее уха. От звука ее имени, слетевшего с его губ, у Фрэнсис по спине побежали мурашки, и ее всю, с головы до пят, обдало жаром.

– Да. – Повернув голову, она улыбнулась ему и убрала руку с его затылка, чтобы погрузить пальцы в его короткие кудрявые волосы. И тогда она поняла, что означает тот странный, яркий блеск его глаз, хотя, конечно, никогда раньше этого не знала. Это было желание – откровенное, необузданное желание.

А потом он нагнул к ней голову, закрыл глаза и поцеловал ее.

Прежде Фрэнсис уже целовали, целовал мужчина, которого, как ей казалось, она любит. Но это было совсем не то, что сейчас, ах, безусловно, совершенно не то. Обняв ее, Лусиус пальцами одной руки стиснул пучок волос у нее на затылке, а другой рукой, опустившейся ниже талии, интимно прижал Фрэнсис к себе. Своими губами он попытался раскрыть ее губы, приглашая ее к большей близости, и, когда она открыла рот, его язык скользнул внутрь, погладил ее язык и коснулся неба.

Фрэнсис прильнула к нему, обхватив руками его мускулистый торс; она вся горела – от волос на макушке до ногтей на пальцах ног, и если бы можно было еще ближе притянуть его к себе, она это сделала бы. Фрэнсис нисколько не сомневалась, что он искусный и опытный любовник, но, как ни странно, это совсем не отпугнуло ее, а только вызвало в ней трепет.

– Лусиус.

Опустив голову, он коснулся губами впадинки у ее ключицы, а его руки сквозь шерсть платья и шаль накрыли ей груди, слегка сдавив их и вызвав в них боль желания.

– Я хочу вас, – подняв голову, сказал он у самых ее губ. Его волосы слегка растрепались, а светло-карие глаза были полны страсти. – Я хочу уложить вас в постель, хочу сорвать с вас эту одежду.

Фрэнсис не так далеко зашла в своем безумии, чтобы такое прямое заявление не оскорбило ее. Наступил момент окончательного решения – она это понимала. Лусиус не станет ее насиловать – это она тоже понимала. Существовали всяческие возможные опасности и моральные аспекты, способные удержать ее от последнего шага, и мистер Маршалл в конечном счете был немногим больше, чем незнакомец. Она почти ничего о нем не знала и, несомненно, будет горько раскаиваться, что поддалась искушению, с которым героически боролась начиная с прошлого вечера.

Но за те несколько секунд, которые прошли, прежде чем она ответила, Фрэнсис поняла, что пожалеет и всегда будет жалеть, если ей не хватит смелости довести это приключение до его логичного конца. Либо она решится и попробует запретный плод, либо всю ночь будет целомудренно метаться и ворочаться в своей одинокой постели и потом вечно сожалеть о том, что сказала «нет».

Кроме того, сказав «нет», она превратится в обманщицу. Она зашла далеко – слишком далеко, – чтобы делать вид, будто их обоих удовлетворил всего лишь поцелуй.

– Да. – Ей показалось, что этот хриплый голос принадлежит не ей, а кому-то другому. – Я тоже этого хочу.

Так было легче: произнести эти слова, иметь собственное желание, собственную свободу выбора – это и ее собственное безумие.

– Будет хорошо, – пообещал он и, снова притянув ее к себе, накрыл губами ее губы. – Фрэнсис, это будет незабываемая ночь.

В этом Фрэнсис ни мгновения не сомневалась.

Уходя в комнату Фрэнсис, они не взяли с собой свечу, но Уолли проявил редкую инициативу и без приказания зажег в камине спальни огонь, который бросал теплые отсветы на стены, на потолок – и на кровать. И только войдя в спальню и закрыв дверь, Лусиус понял, как было холодно в танцевальном зале.

С потемневшими от желания глазами, впившись зубами в нижнюю губу, Фрэнсис повернулась к нему лицом и, вскинув руки, обняла его за шею. Лусиус дотянулся до пучка волос на затылке чопорной школьной учительницы и, нагнув голову, с жадностью поцеловал ее.

Он говорил себе, что это не соблазнение и даже не похоже на соблазнение, что она сама того желает. Но это не было и простым плотским развлечением с добровольным партнером, чтобы скоротать одинокую ночь. Он желал ее, однако если бы его заставили выразить словами то чувство, которое он испытывал к Фрэнсис, Лусиус затруднился бы. Как правило, ему не нравились ни высокие, ни темноволосые женщины, он восхищался миниатюрными блондинками и любил, чтобы у них были мягкие, округлые, женственные формы и кожа цвета английской розы. Фрэнсис Аллард не обладала ни одним из этих качеств.

Но он хотел ее так, как до нее редко хотел какую-нибудь женщину.