Просто неотразим - [102]

– Но ему больно! – всхлипнула Лекси, наблюдая за тем, как Джон катится по льду, но не к скамье запасных, а к выходу в раздевалку.

– С ним все будет в порядке. – Эрни обнял Лекси и прижал ее к себе.

– Мама! – не успокаивалась девочка. – Отнеси папе пластырь. – Слезы текли у нее по щекам.

Джорджина сомневалась, что пластырь поможет. Ей тоже хотелось плакать, и она не отрываясь смотрела на лед, но Джон все не появлялся. Через несколько минут прозвучала, сирена, и матч закончился.

– Джорджина Ховард?

– Да. – Джорджина оглянулась.

Позади ее кресла стоял незнакомый мужчина. Она поспешно встала.

– Я Хауи Джонс, инструктор «Чинуков». Джон Ковальский попросил меня разыскать вас.

– Он серьезно ранен?

– Вообще-то я не знаю. Он попросил меня отвести вас к нему.

– Господи! – Джорджина не представляла, зачем она могла понадобиться Джону, если только он не был тяжело ранен.

– Ты бы поторопилась, – вставая, посоветовал Эрни.

– А как же Лекси?

– Я отвезу ее домой к Джону и посижу с ней, пока ты не вернешься.

– Вы думаете? – засомневалась Джорджина.

Мысли вихрем кружились у нее в голове, и она никак не могла сосредоточиться ни на одной из них.

– Конечно. А теперь иди.

– Я позвоню и расскажу, как дела. – Она поцеловала Лекси в мокрую щеку и взяла свою куртку.

– Думаю, у тебя не будет времени на то, чтобы звонить.

Джорджина последовала за Хауи к тому выходу, через который, как она видела, ушел Джон. Они прошли по пружинящим резиновым матам мимо людей в форме службы безопасности, потом повернули направо и оказались в большом помещении с перегородкой из тяжелой драпировочной ткани. У Джорджины от тревоги подкашивались ноги. Она подозревала, что с Джоном случилось что-то ужасное.

– Мы почти у цели, – сообщил Хауи, когда они шли по коридору через толпу мужчин, одетых либо в деловые костюмы либо в командные цвета «Чинуков».

Миновав комнату, на двери которой висела табличка «Раздевалка», они через двойные двери вошли в соседнюю.

В этой комнате на фоне большой синей эмблемы «Чинуков» сидел Джон и беседовал с телевизионным корреспондентом. Его кожа блестела от пота, а волосы были влажными, однако пострадавшим он не выглядел. Джон уже успел снять футболку и плечевые накладки и сейчас сидел в майке, которая до такой степени пропиталась потом, что прилипла к его груди. На нем все еще были спортивные трусы, полосатые гетры и объемная ножная защита, однако коньки он уже снял. Даже без полной экипировки Джон казался огромным.

– На последних пяти минутах игры ты получил хороший удар от Ткачука. Как ты себя чувствуешь? – спросил репортер и поднес микрофон к лицу Джона.

– Я чувствую себя великолепно. Конечно, будет синяк, но что поделаешь, это хоккей.

– Планируешь взять реванш в будущем?

– Ни в коем случае, Джим. Я скользил с опущенной головой, а с таким парнем, как Ткачук, во время игры нужно держать ухо востро. – Джон вытер лицо махровой салфеткой и огляделся по сторонам. Увидев стоявшую в дверях Джорджину, он улыбнулся ей.

– Сегодняшний матч был трудным. Ты доволен игрой.

Джон снова повернулся к репортеру:

– Естественно, мы никогда не будем довольны ничем, кроме победы. Совершенно очевидно, что нам нужно играть мощнее. И еще нам следует немного подтянуть нашу защиту.

– Тебе тридцать пять, но ты все еще занимаешь место в списке лучших игроков. Как тебе это удается?

Джон усмехнулся:

– Вероятно, это результат многих лет добропорядочного образа жизни.

Репортер и оператор засмеялись.

– А что уготовило Джону Ковальскому будущее?

Джон посмотрел на Джорджину и указал на нее рукой присутствующим.

– Это зависит вот от этой женщины.

Джорджина похолодела и медленно обернулась. В коридоре позади нее толпились только мужчины.

– Джорджина, дорогая, я имею в виду тебя.

Джорджина резко повернулась к нему и, ткнув себя пальцем в грудь, устремила на Джона вопросительный взгляд, как бы спрашивая: «Меня?»

– Помнишь, прошлой ночью я сказал тебе, что женюсь, если буду сходить с ума от любви.

Она кивнула.

– Так вот, я схожу с ума от любви к тебе. – Джон встал и протянул к ней руки. Словно зачарованная, Джорджина двинулась к нему и вложила свои руки в его. – Ты должна знать, что я не буду играть по правилам. – Он обхватил ее за плечи и силой усадил в кресло, из которого только что поднялся, а затем посмотрел на оператора. – Мы в эфире?

– Да.

Джорджина подняла на Джона глаза, полные слез. Она хотела обнять его, но Джон перехватил ее руку.

– Родная моя, не прикасайся ко мне, я ужасно потный. – Он опустился перед ней на одно колено. – Семь лет назад, когда мы познакомились, я причинил тебе боль. Я прошу прощения за это. Сейчас я совершенно другой человек, и в том, что я стал лучше, есть и твоя заслуга. Ты вернулась в мою жизнь и изменила ee. Когда ты входишь в комнату, я ощущаю тепло, как будто ты несешь с собой солнце. – Джон помолчал и крепче сжал ее руку. У него по лбу скатилась капелька пота. – Я не поэт и не романтик, – продолжил он слегка севшим голосом, – и я не знаю таких слов, которые могли бы выразить то, что я испытываю к тебе. Я только знаю, что ты для меня – как воздух, как биение сердца, как жизнь моей души, и без тебя я пуст. – Он прижался горячими губами к ее ладони и закрыл глаза, а когда снова посмотрел на нее, в его взгляде появилась настойчивость, а глаза потемнели. Сунув руку куда-то за пояс своих спортивных трусов, он достал маленькую коробочку. В окружении изумрудов там лежал бриллиант размером минимум четыре карата. – Выходи за меня замуж, Джорджи.