Просто не забывай дышать - [45]

Я не знал, чего ожидать от входа в зал суда, но точно не этого. Я никогда не был в суде, и я предполагал увидеть какое-то старое хрупкое здание, что-то похожее на старый сериал «Ночной суд», повторы которого смотрела моя мама. Вместо этого, я вошел в чистую, хорошо освещенную комнату с ковровым покрытием, щедро обшитую деревянными панелями. Коп толкнул меня в камеру с другими преступниками и сказал мне сидеть и ждать.

Затем я увидел их. Не только Алекс, но и Шермана, Джоэля, Келли. Они сидели вместе, группой вокруг Алекс, словно поддерживая ее. А она смотрела прямо на меня.

Мне пришлось закрыть глаза. Я не могу сделать это. Не могу причинить ей боль. Не могу снова и снова разбивать ей сердце. Но я не знаю, какой у меня есть выбор. Я могу причинить ей боль краткими моментами, словно отрывая пластырь постепенно, или могу долго причинять ей боль, путем вовлечения ее в мою запутанную жизнь.

Слушанья продолжались вечность. Один за другим судья выносил приговоры, словно быстрые выстрелы. Поэтому я удивился, когда назвали мое дело. Офицер наклонился ко мне и сказал: «Идем сюда», затем провел меня к столу. Мужчина прошел по центральному проходу и сел рядом со мной.

Я смотрю на него и говорю.

— Кто вы, черт возьми?

Он наклоняется и шепчет:

— Я Бен Кросс. Буду представлять тебя. Сегодня утром просто молчи, я знаком с деталями дела. Мы вытащим тебя отсюда так быстро, как только сможем.

— Кто вас нанял?

Он указывает в направлении задней части комнаты.

— Они. Твои друзья. Джоэль мой зять.

О, нет. Они впутались в это гораздо хуже, чем я.

— Я не просил об этом.

— Радуйся, что у тебя нет общественного защитника.

— Я не хочу, чтобы это был ты.

Он качает головой.

— Хочешь пойти в тюрьму? Послушай, мы можем уладить детали после предъявления обвинения. А сейчас, мы можем сделать все по моему?

— Не важно, — я отворачиваюсь и смотрю в сторону. Я не хочу показаться неблагодарным. Но что за черт. Они вышли и наняли адвоката для меня? Кто, черт возьми, мог позволить себе это? И почему? Боже правый.

Итак, Бен Кросс начал работать на меня. Прежде чем я понял, был установлен залог, и я вернулся в камеру ожидать. Через час копы пришли за мной снова и вывели меня в холл.

Я боялся, что будет дальше.

Дай ему понюхать свои носки (Алекс)

Я знала, что Дилан будет выглядеть потрепанным, когда войдет в зал судебных заседаний. Он провел за решеткой все выходные. Но меня сильно поразило, когда я увидела то, каким потрепанным он был. Он был абсолютно опустошен, под глазами темные круги, и после трех дней без бритья его челюсть покрылась щетиной. Его черная футболка, которую я так любила и пускала слюни, выглядела потрепанной, порванной и на ней были пятна.

Его рука. Повязка сломана, и он держит свою правую руку левой, словно защищая ее. Рука обессилена, бледная, а пальцы сжаты и не двигаются. Его лицо бледное. Очевидно, что он испытывает огромную боль.

Но самой ужасной деталью были глаза. Они выглядели… поблекшими. Пустыми. Мертвыми. Я хватаю руку Келли, когда он смотрит на меня, встречаясь на мгновение взглядом, затем отворачивается, словно он не узнает меня. Мне пришлось бороться со слезами. Опять.

Нет. Я не собиралась сидеть здесь и плакать. Я собиралась быть сильной, потому что прямо сейчас он нуждался во мне.

Даже если он не знает этого.

Слушание быстро закончилось. Зять Джоэля, очевидно, чувствовал и знал что делал, и быстро прошелся по тому, что случилось на вечеринке в ту ночь. Он убедительно доказывал, что Дилан был тем, кем он был… раненным солдатом, который защищал кого-то, кого он любит, от сексуального насилия. То, что он достоин медали, а не наказания. Судья сказал ему пошевеливаться с этим, и адвокат предъявил ходатайство о закрытии дела.

В этот момент встает прокурор и говорит:

— Ваша честь, ответчик — двадцатиоднолетний студент Колумбийского университета в больнице с многочисленными переломами черепа и возможными необратимыми повреждениями мозга. Обвиняемый опасен, и мы просим отказать ему в освобождении под залог.

Я затаила дыхание.

Судья устанавливает ему залог в двадцать тысяч долларов. Когда слова сказаны, Шерман усмехается и поворачивается ко мне.

— У нас достаточно, — шепчет он.

— Он выглядит ужасно, — говорю я, когда судебный пристав уводит его.

Бен, зять Джоэля, а теперь адвокат Дилана, подходит к нам. Деньги уже у него в портфеле.

— Хорошо, я пойду, внесу залог за него. Вы, ребята, можете подождать в коридоре, это может занять час или два, прежде чем мы, наконец, освободим его.

— Спасибо, — говорю я, и обнимаю его.

— Я должен сказать, — говори он, глядя в основном на меня. — Дилан… не совсем сотрудничал. Он сказал мне катиться к черту.

Я вздыхаю.

— У меня плохое предчувствие, — говорит Шерман. — Мы поговорим с ним. Он сейчас довольно расстроен.

Сможем ли мы уговорить его? Что он скажет, когда выйдет из тюрьмы, об этом поведении. Что он скажет обо мне? О нас?

Я в ужасе. Я выхожу из зала суда, ощущая оцепенение, нахожу себя ходящей по фойе здания суда. Я думаю о вещах, которые мы могли сделать по-другому, уехать в другое место, если бы мы не пошли на вечеринку. Если бы в сентябре снова не встретились. Если бы я не позвонила ему пьяная из моей комнаты в прошлом феврале. Если бы он не беспокоился и не был отправлен в этот патруль. Если бы мы не встретились и не влюбились с самого начала.